Конфидент для призрака
Шрифт:
– Стой, где стоишь, – вступил в разговор Олег, сознательно привлекая к себе внимание Димочки, – посмотри сюда…
И он бросил на стол фотографии, которые вынул из конверта. Снимки. Уже знакомые Фомину, разлетелись по столу, а одна из них спланировала прямо под ноги Завьялову. Он посмотрел на фотографию, усмехнулся и аккуратно положил розы на кресло.
– Вот оно, значит, как, – совершенно спокойно проговорил он, ничуть не смутившись, – докопались, значит. А ведь чувствовал я, что за спиной движуха какая-то началась, но не придал значения. А оказывается — зря.
– Ты чудовище, и даже не понимаешь этого, – прошептала Елена, глядя на Завьялова, но Фомину вдруг показалось, что она имеет в виду не только фотографии, а ещё что-то, чрезвычайно для неё важное.
– А ты не думаешь, что если бы ты не говорила мне раз за разом «нет» даже по пустяковым поводам, то эти девушки были бы целы и невредимы? Просто потому что у меня не было бы в них необходимости?
– Ты сделал бы со мной то же самое, что с ними? – кривая усмешка смотрелась на красивом тонком лице женщины жутковато, но Фомин старался запомнить все подробности, так как прекрасно понимал: он стал нечаянным свидетелем чего-то странного, но очень важного.
– Никогда! – горячо воскликнул Завьялов, и глаза его вспыхнули сумасшедшим огнём. – У тебя было бы… у тебя будет всё, что только пожелаешь! Я брошу к твоим ногам весь мир.
– Но я слегка замужем, а ты женат, если ты вдруг об этом забыл, – Елена странно смотрела на Завьялова, словно пытаясь увидеть в нём что-то и не находя этого…
– Это не имеет никакого значения, – с непонятной уверенностью заявил Дима и небрежно махнул рукой, мол, это вообще несущественные мелочи.
– Репутацию испортить не боишься? – слегка насмешливо поинтересовался Олег, ещё на несколько сантиметров приближаясь к Елене.
– Не боюсь, – Завьялов весело засмеялся, и от этого абсолютно неуместного смеха даже видавшему виды Фомину стало не по себе. – У меня есть прикормленные журналюги, которые сделают из этого невероятно красивую и романтичную историю. Такую, что электорат обрыдается от умиления и сочувствия. Поэтому я никуда отсюда без тебя не уйду, Елена… На этот раз — уже не уйду.
– А это? – Елена взглядом показала на фотографии. – Прикормленные журналюги есть не только у тебя. Ты об этом не думал?
– Ничего, разберёмся, верно, Егор Андреевич? – Димочка повернулся к по-прежнему сидящему в кресле Фомину.
– Нет, – покачал тот головой, – на этот раз на меня не рассчитывай.
– А что так? – по-прежнему весело спросил Завьялов. – Неужели вы скажете, что не знали о моём маленьком, пусть и не очень безобидном хобби? Знали ведь, Егор Андреевич? Знали…
– Я не предполагал, что всё зашло настолько далеко, – негромко ответил Фомин, лихорадочно соображая, как ему из этой непростой ситуации выбраться. Не хотелось ему, чтобы Димочка сейчас начал раскрывать некоторые не слишком приглядные стороны их сотрудничества. Ни к чему это слышать посторонним людям, тем более, что такие знания, как правило, очень плохо сказываются на продолжительности их жизни. Не то чтобы ему не хотелось брать на душу лишний грех — их там уже столько было, что плюс-минус ещё два ничего не изменили бы. Просто к чему привлекать внимание силовых структур, с которыми — в этом Егор Андреевич не сомневался ни секунды — Олег был тесно связан.
– Дмитрий Александрович, дорогой ты мой, – предпринял ещё одну попытку Фомин, – давай мы с тобой сейчас поедем домой, выпьем, поговорим за жизнь, а? Зачем тебе эти проблемы накануне избирательной компании?
– Да не обо мне вы сейчас печётесь, Егор Андреевич, не обо мне, – сверкнул белозубой улыбкой Завьялов, – о себе, любимом, беспокоитесь, ведь если правда наружу попрёт, никто не останется в стороне.
– Может быть, вы своё выяснение отношений действительно перенесёте куда-нибудь в другое место? – спокойно спросила Елена, успевшая взять себя в руки. – Нет, – слово упало так тяжело, что Олег поморщился и, пока Завьялов гипнотизировал взглядом побледневшую Елену, едва заметно кивнул кому-то, кто находился вне зоны видимости и показал на пальцах цифру «три». Увидев, что его сигнал принят и понят, Олег сделал ещё крохотный шажочек в сторону Елены и наконец-то оказался от неё на таком расстоянии, чтобы иметь возможность в прыжке сбить её на пол.
– Ты просто плохо меня знаешь, – неожиданно мягко, но от этого ещё более страшно, проговорил Димочка, не отрывая взгляда от Елены, – я всё для тебя сделаю… Всё, что ты только захочешь!
– Ты поторопился, – Елена тряхнула головой и посмотрела Завьялову прямо в глаза.
– В чём? – казалось, его только развеселили её слова: улыбка стала шире, в глазах всё ярче вспыхивали огоньки самого настоящего безумия. При этом все присутствующие не могли не понимать, что ходят по краю. Завьялов в его нынешнем состоянии был абсолютно непредсказуем, а потому вдвойне, даже втройне опаснее.
– В том, что я тебя не знаю, – Елена смотрела своему давнему врагу прямо в глаза, и Олег отчётливо понял, что если он попробует её остановить, то она никогда ему этого не простит. Это была та минута, тот момент истины, ради которого она выжила, ради которого изменила себя, ради которого жила эти десять лет. Единственное, что ему оставалось, это быть поблизости и постараться отвести удар. В крайнем случае — закрыть её собой…
– Даже так? – Завьялов иронично поднял бровь, а потом снова просиял улыбкой. – Значит, я был прав, и ты прикидывалась равнодушной, а сама следила за моей жизнью. Но зачем было это скрывать? Неужели для тебя имеют значение те смешные условности, которые приняты а нашем мире? Пять лет скрываться вместо того, чтобы получать удовольствие? Ну глупость же несусветная…
– А кто сказал про пять лет? – Елена криво усмехнулась. – Я слежу за тобой гораздо дольше, Дима…
– Даже так? – в голубых глазах Димасика плеснулась настороженность, впрочем, быстро сменившаяся обычным удивлением. – Польщён, конечно, но откуда такой интерес? И гораздо дольше — это сколько? Не с моей же школьной скамьи, не сочти только это намёком на возраст, тем более, что мы практически ровесники.
– Нет, не со школьной, – позволила себе холодную улыбку женщина, – со студенческой, точнее, сразу после неё. Десять лет я наблюдаю за тобой, Завьялов. Долгих десять лет, даже уже десять с половиной…
– Так долго? – видно было, что Завьялов лихорадочно просчитывает, что именно произошло десять лет назад. Но, как ни странно, сообразительнее оказался Фомин, хотя, возможно, сыграл свою роль банальный жизненный опыт. Он впился глазами в лицо Елены и слегка побледнел.
– Но я тогда совершенно точно с тобой не был знаком, – хмурясь, проговорил Завьялов, – я бы просто не мог такое забыть, понимаешь?
– Знаешь, – задумчиво сказала Елена, – я столько раз представляла этот наш с тобой разговор, а сейчас даже не знаю, что сказать. Все заранее подобранные слова как-то вдруг стали казаться не теми, неправильными, пустыми…