Конкистадоры
Шрифт:
Фактически индейцы были обращены в рабство (за исключением тласкальцев, сохранивших некоторые привилегии), обложены огромными поборами и закрепощены. Они должны были платить своим белым хозяевам оброк, обрабатывать их поля, пасти скот, работать на медных и серебряных рудниках, на строительстве дорог, зданий и в ремесленных мастерских, носить поклажу на дальние расстояния. Индейцев угоняли на работы в другие климатические пояса, где они гибли в непривычных условиях.
Это рабское ярмо маскировалось якобы приобщением индейцев к христианской вере: конкистадору, получившему под свою опеку индейцев, поручалось заботиться о спасении их душ, обратить индейцев в христианство, построить для них церковь или часовню и пригласить капеллана. В Документе обычно записывалось: «Именем короля под вашу опеку вручаются индейцев во главе с их касиком и вменяется в обязанность приобщить их к святой католической вере».
Но насильно крещенные индейцы отнюдь не превращались в христиан – они оставались теми же язычниками, поклонявшимися теперь вместо Уицилопочтли и Кукулькана – богоматери и многочисленным католическим святым, иконы которых, по убеждению индейцев, обладали чудесной силой – исцеляли болезни и вызывали дождь.
Монахи действовали хитро: уничтожив языческих идолов (по данным Г. Паркса, за семь лет францисканцы уничтожили двадцать тысяч изваяний индейских богов), они приспосабливали старинные языческие обряды к церковным церемониям. Индейцы приходили в храм, как и прежде, в головных уборах из перьев, увитые гирляндами цветов, водили хороводы и пёли у алтаря песни в честь святой девы Марии.
Как пишет Бартоломе Лас Касас, индейцев эксплуатировали одновременно несколько господ: первым был король, вторым – владелец энкомьенды. Хотя закон и ограничивал размеры поборов, способы взимания их не подвергались ни учету, ни контролю. Идальго, эти тираны, требовали от индейцев все, что заблагорассудится, и выжимали из них столько, что некоторые оказывались ограбленными чуть ли не по двадцать раз, но не осмеливались жаловаться, ибо редко добивались справедливости.
Третьим господином был сборщик налогов, который тоже захватывал свою долю, так как не имел других доходов. Четвертым по-прежнему оставался касик – старейшина или вождь племени, которого индейцы должны были содержать, хотя он зачастую верой и правдой служил помещику.
Помещик обладал неограниченной властью над индейцами – вершил суд и выносил приговор, устраивал тюрьмы, возводил виселицы, старался выжать из своего рабочего скота – индейцев – как можно больше прибыли в наикратчайший срок.
Индейцы были обязаны содержать и церковников – патеров и монахов. Церковь приобрела очень большое влияние в колониях и, захватив огромные земельные угодья, превратилась в настоящего поработителя и эксплуататора. Индейцев заставляли строить церкви и монастыри (по сведениям историка Г. Паркса, в период колонизации Мексики было построено двенадцать тысяч церквей). Церковь требовала себе десятину от всех доходов, взимала поборы с каждого, даже самого нищего индейца, и без стеснения занималась ростовщичеством.
Об ужасном положении индейцев в завоеванных странах свидетельствуют документы тех лет – приказы и распоряжения, которыми королевские чиновники старались ограничить произвол конкистадоров. Этими приказами запрещалось продавать индейцев, изнурять их непосильным трудом, избивать и обращаться с ними чересчур жестоко.
Испанцы по отношению к индейцам применяли такие изощренные пытки, что матери предпочитали убивать своих детей, но не отдавать их в услужение господам, а взрослые надевали на себя петлю или отказывались от пищи и умирали.
Беспощадное угнетение, непомерный труд, голод и завезенные европейцами инфекционные болезни (оспа, корь и другие) привели к быстрому вымиранию индейских племен.
Как указывает историк Г. Паркс, индейцы не имели иммунитета против европейских болезней. Оспа поразила их еще до падения Теночтитлана. Вскоре после этого в Новой Испании вспыхнула эпидемия другой страшной болезни, косившей индейцев сотнями тысяч и несколько раз повторившаяся в течение двух последующих столетий. Ученые того времени приписывали ее вспышку влиянию кометы или вулканических испарений. По-видимому, это была особая форма гриппа. Настоящим бедствием стал сифилис, тоже завезенный колонизаторами.
По данным некоторых историков, в 1519 году, накануне вторжения Кортеса, население Мексики составляло около одиннадцати миллионов человек, а к 1607 году в этой стране осталось лишь два миллиона индейцев (по некоторым сведениям, в середине XVII века количество индейского населения уменьшилось даже до одного миллиона, т. е. в десять раз. Некоторые американские ученые считали, что количество индейцев в Центральной Америке с 1519 по 1605 г. уменьшилось с двадцати пяти до одного миллиона, т. е. в двадцать пять раз).
Многие тысячи индейцев погибли в сражениях, которые не прекращались и после порабощения индейских племен. Прошло немало времени, пока на обширных землях Центральной Америки не установилась кладбищенская тишина.
Не в силах вынести жестокий гнет завоевателей, индейцы неоднократно восставали, и испанцам лишь с большим трудом удавалось сломить их сопротивление. Особенно тяжелым было положение индейцев в провинции Халиско. Там в 1541 году вспыхнуло восстание, которое поддержали еще не покоренные испанцами горные племена. Восставшие поджигали церкви, убивали плантаторов и в одном из сражений нанесли поражение губернаторским войскам.
Как раз в это время в области Халиско находился знаменитый соратник Кортеса – завоеватель Оахаки и Гватемалы – Педро де Альварадо. Он занимался подготовкой флота для экспедиции по Тихому океану. Альварадо был убежден, что испанские всадники могут одолеть индейцев, как бы многочисленны они не были, и напал с небольшим отрядом на индейские укрепления. Однако индейцы отразили три атаки и уничтожили тридцать испанцев. Воины Альварадо обратились в бегство, и тысячи индейцев преследовали их. Во время этого панического бегства Педро де Альварадо был тяжело ранен и упал с лошади. Испанцы доставили раненого командира в Гвадалахару, где он через одиннадцать дней умер.
Так погиб воин, остававшийся невредимым во всех ожесточенных битвах за Теночтитлан и при завоевании Гватемалы и Перу, куда он отправился в 1534 году, чтобы захватить долю добычи завоевателя страны инков Франсиско Писарро. Но тут час знаменитого конкистадора – «сына солнца» – пробил.
Индейцы напали и на город Гвадалахару. Испанцы засели в каменных постройках и артиллерийским огнем отразили атаки нападающих. Сам вице-король Мендоса взял на себя руководство военными операциями. Положение было столь серьезным, что испанцам впервые пришлось доверить союзным индейцам пушки и лошадей. В конце концов восстание было подавлено. Испанцы зверски расправились с пленными: одним выкололи глаза, других убили, а остальных обратили в рабство. Некоторые индейцы, понимая всю неизбежность поражения, сами лишили себя жизни, бросившись в пропасть, или нашли прибежище меж неприступных скал. Однако многие племена не признавали испанского господства вплоть до XVIII столетия.