Конкуренты
Шрифт:
— А если мы все-таки полетим? — спросил Роман.
— Задавая глупый вопрос, вы вынуждаете меня давать вам глупый ответ, — сказал жук. — У вас был один гасильник. У нас их много. Дальше требуется что-то объяснять?
— Нет, — сказал Роман.
— Прекрасно. Мы поняли друг друга, дальше вы сами сделаете свой выбор. Мы окажем некоторое давление на администрацию Плюшки… чтобы вас не объявили всеобщими врагами и вели с вами торговлю. Вряд ли вы вольетесь в ряды обычных кланов и альянсов, но вы можете попробовать существовать автономно. Это дружеский жест с нашей стороны.
— Удивительно, — сказал Роман. — Дружеские жесты — учитывая те корабли, что мы сожгли у… у Ригеля?
— А вы затем здесь и находитесь,
— Вы могли бы объяснить? — попросил Роман. — В качестве… еще одного доброго жеста? Это какие-то внутренние враги вашей цивилизации? Или преступники? Или…
— Это наши дети. Это всего лишь наши дети. — Охранник снова оскалился.
— Тогда я ничего не понимаю, — сказал Роман.
— Хорошо. Я поясню… — Жук подпер рукой подбородок, будто задумался. Но я был уверен — он просто имитирует человеческие жесты. — Большинство цивилизаций, к их числу относится и ваша, имеют конечный и четко вычисляемый срок жизни. Нет, не войны и не экологические катастрофы. Даже не научные эксперименты… большей частью. Всего лишь рост комфорта и качества жизни. Как только цивилизация развивается настолько, что продолжительность жизни начинает стремиться к бесконечности — вы дойдете до этого довольно скоро, а тяжелый труд уходит в прошлое — и этого вы тоже успеете добиться, у нее теряется смысл в возобновлении своего существования. Для гуманоидов это наиболее характерно, они просто перестают рожать детей — и медленно, плавно, как правило, очень красиво вымирают. Мы любим посещать такие планеты и изучать то огромное творческое наследие, которое остается после гуманоидных рас.
— Я не верю, — сказал Роман, помолчав.
— Ваше право. Но это истина. Нас ничуть не беспокоит ваша цивилизация, находящаяся очень далеко — и финиширующая, по нашим прогнозам, через полторы-две тысячи лет. Вы нам не враги. Мы желаем вам жить счастливо и сполна насладиться золотым веком вашей расы. Ближайшие к нам районы галактики мы, конечно, были вынуждены стерилизовать. Молодые цивилизации бывают очень агрессивны, вы это знаете по себе.
— А вы?
— Мы? Ничуть. У нас обратная проблема, нехарактерная для гуманоидов. Процесс нашего воспроизводства прост, молодь не нуждается в воспитании и социализируется сама собой. Нас не пугает рост населения, планет много. Но было бы глупо устранить все эволюционные факторы, которые помогали нашим детям расти, отбраковывали глупых, медлительных, трусливых, неудачливых. Заселять мир за миром выродившимися представителями своей расы? Глупо. Нам нужен был эволюционный фактор. Что-то или кто-то отбраковывающий генетический мусор. Молодые и агрессивные цивилизации для этого подходят идеально. И заметьте, мы не натравливаем свою молодежь на ваши миры. Не забираем вас насильно. Не ставим в невыгодные условия, заставляя сражаться врукопашную… тут шансов у вас немного. Мы даем и своим детям, и вам практически одинаковые корабли. Позволяем жить, веселиться, воевать. И даже возвращаться назад — самым лучшим из вас. В чем же наша агрессивность? Ее нет. Вы получили приключения. Мы получили отбраковку.
— Это чудовищно, — тихо сказал Роман. — Мы убиваем ваших детей… а почему мы лишены возможности завести своих? Вы боитесь конкуренции?
— Что вы! — Жук возмущенно посмотрел вперед. — Что вы говорите! Вы нам не конкуренты. Это было бы жестокостью — позволить вам иметь детей в этом мире, созданном для войны! Считайте это защитой прав ваших детей, которые здесь, конечно же, не должны появляться на свет.
Вот этой тирадой он Романа, похоже, добил. Наш предводитель молчал.
— Я рад, что мы поняли друг друга, — сказал жук. — До свидания. Или вернее будет сказать «прощайте»? Желаю вам всем доиграть до конца и благополучно вернуться на вашу родную планету.
Экран
А мегажук медленно поплыл в сторону гиперперехода.
— Это значит, что у нас нет даже надежды… — тихо сказала Лена.
— Это значит только то, что мы ее еще не нашли, — ответил я.
Мегажук плавно, вальяжно вошел в гиперпереход — и исчез.
В эфире царила тишина.
А потом заговорил Роман:
— Внимание. Все всё слышали? Я… я хочу узнать ваше мнение.
Я посмотрел на Лену. И подался вперед, к пульту, будто от этого мой голос должен был стать громче.
— Это Катран. Разрешите сказать?
— Разрешаю, — ответил Роман. И я вдруг понял, что безалаберная компания мечтателей и игроков сама собой начала превращаться во что-то другое. В какую-то военную организацию. Во что-то, способное работать…
Если она уцелеет, конечно.
— Я не знаю, врет он или нет, — сказал я. — Никто из нас не знает… да, может, и не узнает никогда. Но, наверное, что-то в его словах есть. Люди только тогда способны развиваться, когда они борются. Если… если двигаются. Обживают новые земли. Сражаются. Если все дается с трудом. А если бананы сами падают в рот, то остается только лежать под пальмой и жевать. Мы все… ну, почти все, сюда попали потому, что играли в игру. В компьютерную игру, где надо было сражаться и побеждать. Скажите, почему вы в нее играли? Вы же не дети. Вы все по большей части не бедствовали и не скучали на Земле. Так чего вам не хватало в жизни? Что заставляло вас днями и ночами сидеть за компьютером, дергать мышкой по столу?
Меня слушали. Меня слушали так же внимательно, как и жука. И я понимал — предельно ясно, что если не смогу, не сумею их убедить, переломить, опровергнуть сказанное Чужим — нам всем конец.
— Может быть, Земля и умрет, — сказал я. — Но не потому, что у человечества кончится завод, люди — не игрушка на пружинке. А потому, что некуда будет приложить силы, азарт, ярость! Потому что исчезли белые пятна на глобусе, а другого глобуса нет и не предвидится! И остается… остается уходить в ненастоящие миры. На Земле всегда были те, кто предпочитал оставаться дома, и те, кто хотел идти дальше. Кто плыл через океан, покорял Сибирь, шел к полюсу, летал в космос. И вот из-за них… из-за нас, тех, кому чего-то не хватает дома, в тепле и сытости, человечество и живет. Живет по-настоящему. Да, если некуда идти, если мы погрузимся в виртуальные миры — нам конец. Жук сказал, что мы ему не конкуренты? Он лукавил. Земля — да, она им не конкурент. А вот мы — мы можем ими стать. Если не сдадимся. Не опустим руки. Не потеряем надежды. Мы ведь хотели приключений? Спасибо жукам, мы их получили. Но теперь наш черед выбирать, какие приключения нам интересны. Вокруг слишком много белых пятен — я хочу посмотреть, какого они цвета.
Я замолчал. Несколько секунд царила тишина. Потом кто-то сказал:
— А я и не рвался на Землю, если честно. Там теща и начальник фирмы. Пусть с ними мой двойник разбирается.
Кто-то хихикнул. Кто-то выругался — но не обреченно, а с вызовом. В эфире загомонили. Потом заговорил Роман:
— Спасибо, Катран. Не скажу, будто я так уж счастлив, что именно нам выпало «идти дальше». Но раз уж выпало… Эскадра! Мы возвращаемся на базу. Здесь становится все веселее и веселее. А Земля… Земля подождет.
— Они сделали ошибку, — негромко сказала Лена. — Большую ошибку, когда сказали, что мы им не конкуренты, что люди обречены.
— Да, — согласился я. — Мы такого не любим.
— Вот это меня и смущает, — продолжила Лена. — Они вроде как неплохо в людях разбираются. И не поняли, что их речь нас только разозлит?
— Ты не веришь жуку?
— Не очень, — призналась Лена. — Не во всем.
— Что ж, — сказал я, разворачивая корабль вслед за флагманом. — Тогда у нас еще будет время разобраться.