Конрад
Шрифт:
Но если сверхъестественные силы способны уничтожать камни и горы, то что им человеческая плоть и кости?
Деревянный мост через реку сохранился, словно монстры не сочли его частью деревни.
Переехав на ту сторону реки, они остановились. Вольф молча смотрел на картину полного опустошения.
– Знаешь, я тебе верю, – сказал он.
Но теперь Конрад не верил сам себе. Куда все подевалось?
Остался только пепел от пожарищ. Если бы не он, то можно было бы сказать, что здесь вообще никогда и ничего не было.
Конрад изумленно качал головой и шептал: «Как…»
– Ты видел нападение
Конрад провел с Вольфом всего несколько часов; и еще не научился его понимать, но сейчас ему было ясно: он понял, что случилось с его деревней. Он прожил в ней всю свою жизнь. Он видел, как началось ее уничтожение. И все же Конрад спросил:
– Какие силы?
– Мне трудно тебе это объяснить, – ответил Вольф, – я даже и пытаться не буду, потому что и сам толком не знаю.
А знал он очень много, гораздо больше Конрада, ведь он путешествовал по миру и многое повидал.
– Кто они такие, эти зверолюди? – спросил Конрад. – Откуда они пришли?
– Это воплощение абсолютного зла. Им уже никогда не искупить свою вину. Те, кто пришел сюда, – это остатки злых сил, которые напали на Империю двести лет назад, но были отброшены Магнусом Благочестивым. Те из чудовищ, кто выжил в той битве, а потом их потомки попрятались в самых глухих уголках Леса Теней. Постепенно они становились смелее и стали нападать на людей. Но такого я никогда не видел. А я повидал достаточно, могу тебя заверить. – Вольф глотнул воды и посмотрел в сторону бывшей деревни. – Империю снова атакуют со всех сторон, изнутри и снаружи. Те, кто засел изнутри, действуют хитро, исподтишка. Вот эти-то опаснее всего – их не одолеешь в открытом бою, с оружием в руках, когда холодная сталь проливает горячую кровь. Чтобы расправиться с этим врагом, воин должен выйти за пределы Империи, пересечь ее границы. Туда я, собственно, и направлялся, когда повстречался с тобой. – Вольф сжал рукоять своего меча. – Я потому и решил уехать. Мне показалось, что стало что-то уж очень тихо. – Он невесело улыбнулся, показав острые зубы. – А где, ты говоришь, жила девушка, которая дала тебе колчан со стрелами?
– Вон там, – ответил Конрад, – на холме.
Вольф пришпорил Миднайта, и они двинулись по пустынной местности дальше. От домов остались только следы на земле, словно их начертила палочка Вольфа.
Скоро не будет и этого. Ветер, дождь и снег сделают свое дело, и в этом месте не останется ни единого свидетельства человеческого пребывания. Пройдет время – и здесь вырастет лес, вернув себе землю, что когда-то была у него отвоевана.
Конрад взглянул туда, где стояла таверна. Не было больше ни постоялого двора, ни хлеба за ним. Они исчезли, как исчезла его прежняя жизнь, уйдя в небытие вместе с деревней.
Странно, но его это радовало.
Оставив деревню, он начал новую жизнь. До того дня он не жил, он существовал. Деревни не стало – и вместе с ней не стало его прошлого; он начал жить заново.
От усадьбы осталось не больше, чем
– Расскажи-ка мне еще раз, кто здесь жил, – сказал Вольф.
– Владельца усадьбы звали Вильгельм Кастринг. У него была дочь – Элисса. Однажды в старой кладовке она нашла колчан, лук и десять стрел и отдала все это мне в награду за то, что я спас ее от зверочеловека. Со временем лук сломался, стрелы пошли на дело, и остался один колчан. А почему вы спрашиваете?
Не ответив, Вольф протянул руку, и Конрад вложил в нее свой черный колчан. Вольф еще раз внимательно осмотрел черную кожу и золотой знак в виде перекрещенных стрел и кулака в железной перчатке.
– Не врешь? – спросил он.
– Нет.
Вольф швырнул колчан на землю перед входом в дом. Именно здесь стоял Череп, здесь его сердце пронзила черная стрела, и здесь он рассматривал ее так же внимательно, как сейчас это делал Вольф.
Конрад хотел поднять колчан.
– Не трогай! – приказал Вольф. – Откуда пришел, пусть там и остается.
Конрад опешил.
– Но… – начал было он.
Вольф презрительно махнул рукой.
– Крестьянское оружие, – хмыкнул он. Конрад взглянул на свой колчан – он лежал в куче пепла.
Колчан был единственной памятью об Элиссе. Что ж, решил он, у него остались воспоминания, а это поважнее какого-то колчана. Пока он помнит об Элиссе, она жива.
Подъемный мост, ведущий в усадьбу, уцелел. Когда они выехали из усадьбы, Конрад вспомнил еще кое-что.
– Забыл сказать, – произнес он.
– Что?
– За день до того, как все это случилось, в нашу деревню заезжал странный рыцарь, весь в бронзовых доспехах.
Вольф остановил лошадь и выжидающе посмотрел на Конрада.
– Он проехал через деревню на рассвете и двигался так тихо, что не было слышно ни звука. Мне трудно вам это объяснить, его видели, наверное, только я и Элисса. Пока он находился в деревне, мне показалось, что время остановилось.
– Что он делал?
– Ничего. Проехал по дороге, затем подъехал к усадьбе, потом развернулся и поехал назад.
– Его лошадь была тоже в доспехах?
– Да.
– Его доспехи были покрыты шипами?
– Да.
– А на шлеме – два длинных шипа, как рога?
– Да.
– У него не было никаких знаков, эмблем или гербов?
– Нет.
Вольф крепче сжал поводья и ничего не ответил.
– Кто это был? – спросил Конрад.
Вольф оглянулся по сторонам, посмотрел на небо, на землю, а когда смотреть ему было уже не на что, наконец, ответил:
– Мой брат. У меня есть брат-близнец. Вернее, был…
Тут Конрад вспомнил, что Элисса назвала того рыцаря привидением, и спросил:
– Вы хотите сказать, что он умер?
– Хуже чем умер, – ответил Вольф, глядя на Конрада и думая о чем-то другом.
Конрад промолчал. Если Вольф не хочет объяснять, ладно, пусть так.
Вольф погладил по шее своего коня и сказал:
– У Миднайта ведь тоже есть брат-близнец, черный как смоль. Когда мы с братом стали взрослыми, отец подарил нам по жеребцу. На одном из них, закованном в доспехи, он, тот рыцарь, и ездит. Я сказал «он»? Лучше сказать «оно».