Консолидация
Шрифт:
— Три месяца. Никакого рапорта.
Три месяца!
— Ее должны были допрашивать. Рапорт должен быть.
Куда более долгая пауза. Может, Голос консультируется с другим Голосом или Голосами?
Наконец Голос сдал позиции по этому пункту:
— Имеется отчет о разборе. Могу выслать вам копию.
— Известно ли вам, что она считала, будто граница наступает? — осведомился Контроль.
— Я в курсе этой гипотезы, — подтвердил Голос. — Но это не ваша забота.
Как это не его забота? Как это субъект, назвавший его долболобом, перескочил к употреблению фраз вроде «не ваша забота»? Голос — скверный актер, заключил Контроль, или у него скверный сценарий, или это было
В конце беседы он — без какой-либо видимой причины — отпустил шутку:
— Что такое: коричневое и липкое?
— Это я знаю, — отозвался Голос. — Липа.
— Дерьмо.
Отбой.
«Ну-ка, проверь сиденья на мелочь, Джон». Контроль, снова в своем кабинете, изнуренный, захвачен врасплох странными вспышками воспоминаний. Коллега на его последнем посту, придя к нему после презентации, говорит обвиняющим тоном: «Ты мне противоречил». Нет, я не соглашался с тобой. Женщина в колледже, брюнетка с широким лицом и красивыми карими глазами, аж больно, в которую он втюрился на элементарной математике, но когда преподнес ей стихотворение, она сказала: «Да, но танцуешь ли ты?» Нет, я пишу стихи. Я стану каким-нибудь шпионом. Один из профессоров колледжа, преподававший политологию, заставлял их писать стихи, чтобы «разогнать кровь в жилах». Однако изрядную часть времени он учился, ходил на стрельбище, тренировался, используя вечеринки, чтобы наработать опыт мимолетных отношений жизнь напролет.
— Ну-ка, проверь сиденья на мелочь, Джон, — сказал дедушка Джек. Ему было двенадцать, он наведался к матери на север ради редкой побывки, не предусматривавшей вылазку в хижину или на рыбалку. Они только-только подыскивали точку равновесия, под разводом еще не подвели черту.
В выходные днем, в трескучий мороз, Джек выкатил машину, которую называл «прокачанной», выведя ее из спячки, потому что вынашивал секретный план свозить Контроля на показ женского белья в местном универмаге. Контроль имел лишь смутное представление, что это означает, но чувствовал какую-то неловкость. Ехать ему не хотелось прежде всего из-за дочки соседа, его ровесницы, в которую он втрескался по уши еще летом, но отказать дедушке было непросто. Тем более что дедушка еще никуда не брал его без матери.
Так что Контроль обыскивал сиденья на предмет мелочи, пока дедушка прогревал ярко-синюю прокачанную тачку, простоявшую на морозе два часа, пока дедушка разговаривал в доме с его матерью. Но Контроль думал, что заодно дедушка заново знакомится с таинствами манипуляций с машиной. Печка дышала жаром, и Контроль в пальто вспотел. Он обшаривал сиденья с энтузиазмом, гадая, не оставил ли дедушка немножко денег намеренно. С деньгами он мог бы купить соседской девчушке мороженое. Он все еще не переключился с летнего режима.
Никаких денег, только катышки ворса, скрепки, клочок-другой бумаги да что-то холодное, гладкое, липкое, в форме крохотного мозга, от которого он шарахнулся — старая жвачка. Разочаровавшись, он распространил поиски с длинного заднего сиденья на темную пещеру под передним пассажирским. Неуклюже просунул туда руку, чтобы можно было вертеть кистью туда-сюда, и наткнулся на что-то объемистое, но мягкое, приклеенное там липкой лентой. Нет, не мягкое — просто завернутое в тряпку. Немного помудрив и подергав, он сумел оторвать эту неуклюжую тяжелую штуковину, с глухим стуком упавшую на пол автомобиля. Повеяло металлом и смазкой. Контроль поднял сверток, размотал тряпку и отпрянул на спинку сиденья, держа ребристый холодный предмет в сложенных чашей ладонях… чтобы наткнуться на пристальный дедушкин взгляд.
— Что это у тебя там? — спросил старик. — Где ты это нашел? — Тогда Контроль счел оба вопроса глупыми, а позже — еще и ханжескими. На лице Джека, обернувшегося посмотреть, держа руку на руле, было написано чуть ли не вожделение.
— Пистолет, — сказал Контроль, хоть дедушка и сам это видел. Позже ему помнилась в основном вороненая чернота оружия, чернота абриса и недвижность, будто принесенная им с собой.
— Похоже, «кольт» сорок пятого калибра. Тяжеленький, правда?
Контроль кивнул, уже немного напуганный. Он совсем взмок от жары. Он уже нашел пистолет, но выражение лица у дедушки было как у человека, ожидающего, когда врученный им подарок развернут и подымут повыше, — а Контроль был слишком юн, чтобы чуять опасность. Но он уже принял неверное решение: не следовало садиться в эту машину вообще.
Какой псих даст подростку пистолет, пусть даже незаряженный? Эта мысль пришла ему в голову сейчас. Быть может, псих, который будет не прочь вернуться с заслуженного отдыха в своей отдаленной хижине, чтобы снова поработать на Центр, заправляя собственным внуком.
Ближе к вечеру. Пробуй. Пробуй снова.
Контроль и биолог стояли рядом, опираясь на крепкую деревянную ограду, отделявшую их от отстойного пруда. За спинами у них осталось здание Южного предела, гравийная дорожка, протянувшаяся через газон, как покрытая рябью черная река. Лишь они двое… и трое членов службы безопасности, доставившие ее. Они рассеялись на расстоянии футов тридцати, сориентировавшись так, чтобы прикрыть все возможные пути бегства.
— Они что, думают, что я удеру? — поинтересовалась у него Кукушка.
— Нет, — ответил Контроль. Если бы она удрала, вину Контроль возложил бы на них.
Отстойный пруд оказался длинным и примерно прямоугольным. Внутри ограды, на дальнем берегу, лежал на боку ближе к болоту подгнивший сарай.
У сарая высилась худосочная сосна, полузадушенная проржавленной рождественской гирляндой. А воду душили ряска, гортензии и кувшинки. Стрекозы неустанно патрулировали серую, а местами и черную воду. Лягушки оглашали прогноз дождя так истошно, что заглушали сверчков, а от полоски травы и кустов по ту сторону пруда доносились чириканье и суматоха крапивников и славок.
Посреди пруда мрачно и безмолвно стояла одинокая большая голубая цапля. Грозовые тучи все сгущались, и ее перья в меркнущем свете выглядели тусклыми.
— Я должна поблагодарить вас за это? — осведомилась Кукушка. Они опирались о верх ограды. Ее левая рука была чересчур близко к его правой. Контроль чуточку отодвинулся.
— Не благодарите никого за то, что уже должны иметь и без того, — сказал он, что повлекло полуоборот ее головы в его сторону и вид одной приподнятой брови над задумчивым глазом и ничего не говорящим ртом. Что-то этакое говорил его дед с отцовской стороны, когда еще продавал прищепки, обивая пороги. — Клювачи исчезли не из-за меня, — добавил он, потому что первое говорить не намеревался.
— Еноты — наихудшие разорители их гнезд, — сообщила она. — Знаете ли вы, что они пережили последний ледниковый период? Дальше к югу они гнездятся целыми колониями, но в этом регионе подвергаются угрозе исчезновения, и потому более одиноки.
Контроль навел справки: клювачи уже должны были вернуться, если собирались. Они склонны возвращаться на одни и те же места.
— Я могу дать вам лишь минут тридцать-сорок, — констатировал он. Теперь то, что он привел ее сюда, казалось чудовищной поблажкой, возможно, даже представляющей опасность, хотя он и не мог сообразить, для кого именно. Но после утреннего сеанса он не мог оставить все как есть.