Консолидация
Шрифт:
К счастью, под телефоном лежала записка от домовладелицы. Дрожащие каракули гласили: «Это вчера нашел газонокосилыцик. Пожалуйста, выбрасывайте телефоны в мусор, если закончили ими пользоваться».
Контроль швырнул его в кусты.
В утреннем свете во время все более длительного перехода сквозь двери и вдоль по коридору в свой кабинет воспоминание Контроля о терзаниях Уитби, забитого в полку, об устрашающей росписи на стене приняло несколько иной, более достойный прощения характер: это долговременный распад, обнаружение которого представляется делом экстренным для него лично, но для Южного предела это лишь один симптом из множества, способ вывести Уитби из «зловещей» графы и поместить в «нуждается в нашей помощи».
Ц все же у себя в кабинете он вывихивал
Или нет.
Недовольно буркнув, Контроль отложил вопрос об Уитби в сторонку и снова зарылся в записки директрисы, имея в виду сведения Грейс о том, на чем была зациклена директриса, пытаясь проречь по этим засушенным потрохам больше, чем они могут содержать на самом деле. Что же до Уитби, то на данный момент Контролю хотелось лишь выгадать дистанцию и время, чтобы не видеть тянущейся к нему руки.
Он вернулся к маяку, исходя из того, что поведала Грейс. Какова цель маяка? Предупреждать об опасности, указывать путь каботажным судам, обеспечивать кораблям подход к берегу и служить дневным знаком.
Что же это означает для Южного предела, для директрисы?
Среди наслоений в запертом ящике наиболее бросающиеся в глаза касались маяка, в том числе и страницы, как подтвердила Грейс, ставшие результатом исследования его истории, неразрывно связанной
О Ж J ч
с историеи острова на севере. У этого острова уйма названий, словно ни одно не могло к нему пристать, пока он не превратился просто в Козий остров… хотя там отродясь не было ни одной козы, но это пусть загадкой и остается.
А вот что наиболее интересно — пожалуй, даже захватывающе, — так это факт, что излучатель маяка на берегу изначально был установлен на маяке, выстроенном на Козьем острове. Но пути судоходства переместились, маяк, помогавший кораблям пройти «черные скалистые рифы, вздыбившие свои уродливые клыки, будто дикие звери, подстерегающие добычу», стал никому не нужен. Старый маяк обратился в руины, но его око изъяли задолго до того.
Как отметила Грейс, сигнальный огонь интересовал директрису больше всего: первоклассный объектив, представляющий собой не только выдающееся техническое свершение, но и произведение искусства. В латунной раме было установлено свыше двух тысяч отдельных линз и призм, «каждая выточена и отполирована вручную согласно строжайшим требованиям». Конечный результат весил свыше четырех тонн, достигая в высоту семнадцати футов, а в диаметре — шести. Свет — поначалу от керосиновой, а потом от электрической лампы, отражаемый и преломляемый призмами и линзами, направлялся в сторону моря. Вся эта информация общего характера была рассеяна в выдранных страницах путеводителя по маяку, продающегося в бумажной обложке едва ли не в каждом приличном книжном магазине с самой поры возникновения Зоны Икс.
Всю конструкцию можно было разобрать и перевозить секциями. «Световыми характеристиками» можно было «манипулировать почти любым мыслимым образом». Отклонять, выпрямлять, переотра-жать от призматических граней рекурсивной петлей, так что наружу не пробивалось ни лучика. Направлять в стороны. Направлять вниз, на спиральную лестницу, ведущую наверх. Излучать во внешнее пространство. Наклонно через распахнутый люк туда, где лежит тьма путевых дневников уймы экспедиций.
Внушающая тревогу записка — которую Контроль отсеял, потому что в мозгах у него уже не осталось места для тлетворных домыслов, — перечеркнутая крест-накрест и смятая, на обратной стороне билета на местную Бликерсвилльскую постановку какого-то изуверства под названием «Гамлет без границ»: «В наличии больше дневников, чем можно отнести на счет членов экспедиций». Все равно рапорта о количестве дневников он нигде не видел.
«Бригада познания и прозрения», действовавшая на побережье с пятидесятых годов, была одержима идеей, что в призмы и линзы внедрили нечто такое, чего там быть не должно. А директриса, словно БПП поделилась какой-то информацией лично с ней, нацелилась на историю сигнального огня, хотя Южный предел как институт уже отмел его как «свидетельство, имеющее отношение к созданию Зоны Икс». Ряд вырванных страниц и обведенных кружком цитат из книги под названием «Знаменитые маяки» показывал, что сигнальный огонь был доставлен как раз накануне гражданской войны от производителя, имя которого по пути утратилось. «Таинственная история» включала погребение сигнального огня в песке, дабы он не достался той или другой стороне, затем отправку на север, затем появление его на юге, и в конце концов он всплыл на Козьем острове на Забытом берегу. Контроль не увидел в этой истории ничего таинственного, скорее уж лихорадочные метания, потребовавшие уймы сил на перевозку и перетаскивание этого фонаря, пусть даже разобранного на детали, по всей стране. Сколько же миль сигнальный огонь одолел, прежде чем обрести постоянное пристанище — вот единственная настоящая загадка, вкупе с вопросом, почему кому-то пришло в голову описать звук противотуманного ревуна, как «двух больших быков, подвешенных за хвосты и чередующихся каждые семь и сорок пять секунд».
И все же это пленило директрису, по крайней мере с виду, примерно во время планирования двенадцатой экспедиции, если можно доверять датам на некоторых вырезках. Что заинтересовало Контроля меньше, чем тот факт, что директриса продолжала аннотировать, исправлять и дополнять данные и фрагменты сообщений из источников, которым она не доверяла — возмутительным образом не включенных в DMP-архив Грейс и не упомянутых ни в каких из просмотренных им записок. Это раздосадовало его. Да и банальность занятия тоже, словно он неустанно отыскивает среди того, что она уже знала, то, об отсутствии чего она догадывалась. Означает ли послание, оставленное Контролю директрисой, что он должен возродить прежнее направление поисков, или что у Южного предела уже иСчерпались идеи, и она начала их без конца рециркулировать, пожирая собственный вторичный продукт?
Как же Контроль ненавидел собственное воображение, как желал, чтобы оно скукожилось, побурело и отвалилось от него. А еще больше он желал верить, что из этих записок проглядывает нечто, что-то потаенное взирает на него, чем смириться с мыслью, что искания директрисы ведут в тупик. И все же не мог ничего разглядеть, по-прежнему видя лишь ее, занятую исканиями, и гадая, почему она так радела в этих исканиях.
Повинуясь импульсу, он снял с дальней стены все картинки в рамках и обыскал их на предмет чего-нибудь припрятанного — снимая матовые подложки, разбирая их напрочь. Но не нашел ничего. Только камыши, маяк, смотритель маяка, глядящий на него с расстояния более тридцати лет, с помощником и девочкой, такими же загадочными, как и прежде. Что-то по-прежнему зудело у него в мозгу, но он никак не мог вытащить это на свет.
После обеда он обратился к DMP-досье Грейс, проводя перекрестную сверку с грудами записок. Что означало — потому что это проприетарная программа — необходимость нажимать Ctrl, чтобы переходить со страницы на страницу. Ctrl начал уже казаться единственным контролем, оставшимся в его распоряжении. Ctrl, имеющий единственную роль, которую он исполняет стоически и без жалоб. Он бил по Ctrl все более озлобленно и сильно, хотя с каждым часом изучение записок все более представлялось этаким благословением по сравнению с Уитби. С каждым часом, пока Уитби не показывал носа, хотя автомобиль его по-прежнему стоял на парковке. Хочет ли Уитби помощи? Знает ли, что нуждается в помощи? Кто-то должен сказать Уитби, кем он стал. Могла ли Грейс сказать ему? А Чейни? Нет. Они ему пока не говорили.