Конспирология
Шрифт:
Все это немного напоминает сюжет приключенческого фильма, но на самом деле, мы сталкиваемся здесь с конспирологической схемой, имеющей очень глубинные геополитические и идеологические основания. И не случайно Жан Робен в одной из своих книг напрямую обращается к Органам Безопасности Франции, призывая их в столь напряженной ситуации предпринять что-то против «Черного Ордена» и его главы Зигфрида. Более того, сегодня литературоведы единодушно пришли к выводу, что большинство фантастических или просто приключенческих литературных произведений прямо или косвенно основываются на реальных геополитических, научных, идеологических и мистических тенденциях — как это очевидно в случае Нерваля, Новалиса, Эдгара По, Жюля Верна, Александра Дюма, Буллвера-Литтона и т. д. Поэтому «остросюжетность» и «детективность» конспирологического сценария отнюдь не является достаточным аргументом для того, чтобы отрицать его серьезность. В целом же, если говорить о сегодняшнем конспирологическом массовом сознании (поддерживаемом в определенной степени сюжетами фильмов и триллеров), то тематика неонацистского заговора является в высшей степени популярной, несмотря на почти полное отсутствие для этого каких-либо фактических оснований. Уже одно это свидетельствует о том, что парадигмы Жана Робена отвечают некоторой глубинной тенденции, которую можно определить как «конспирологическую юдофилию», во многом противоположную тоже довольно распространенной «конспирологической юдофобии», одним из ярчайших и характернейших представителей которой является Мигель Серрано.
Как бы то ни было, Жан Робен и сейчас продолжает свою борьбу с Зеленым Драконом и Обществом Сета, расследуя тайны Черного Ордена и пристально наблюдая за деятельностью «Приората Сиона» и неомонархическими тенденциями во французской политике. Кто знает, не имеет ли этот крайне интересный и богатый оккультной информацией «безумец от истории» более тесных связей с «45-ю секретными компаньонами» де Голля или с другими еще более таинственными и закрытыми кругами, погруженными, как и большинство идеологических, политических и религиозных организаций в наше время, в сложную и тревожную проблематику, связанную с Концом Времен?
Конспирологические виражи Жана Парвулеско
Помимо полярно противоположных оккультных конспирологов — таких, как Мигель Серрано и Жан Робен (насколько нам известно, эти авторы не знают о существовании друг друга), — есть в этой странной сфере «мифологической истории» и попытки синтеза этих двух позиций, что дает поистине головокружительные картины, где интуиции и прозрения граничат с гротеском. Попытка такого синтеза была предпринята знаменитым французским поэтом, другом Эзры Паунда и автором многих книг по истории традиции Жаном Парвулеско. Парвулеско не только глубоко изучил наиболее блистательные конспирологические модели, по достоинству оценив Сэнт-Ива д'Альвейдра и Грасе д'Орсе, не только проработал геноновскую доктрину о противостоянии инициации и контринициации, но и выделил наиболее актуальные и «горячие» темы «исторического безумия». Интересна сама изначальная парадигма Парвулеско, отчетливо выраженная в его замечательной и вдохновенно-поэтической книге «Пророческая Спираль». Суть ее сводится к тому, что противостояние двух тайных обществ в ходе мировой истории (Парвулеско использует терминологию Грасе д'Орсе и говорит об «Ордене Квинты» и «Ордене Кварты»), которое он считает основным содержанием и главным рычагом всех идеологических, политических и геополитических трансформаций, не является неснимаемым дуализмом, но представляет собой процесс, разворачивающийся между двумя взаимодополняющими полюсами.
Конспирологическая картина Жана Парвулеско выглядит так: изначально существует не два, а три оккультных фактора, именуемые — Император, Секретный Орден и Тень Ордена. Секретный Орден (иногда «Черный Орден», т. е. скрытый, непроявленный по преимуществу) соответствует организации Солнцепоклонников, «Кварте», по терминологии Грасе д'Орсе. Тень Ордена — это Лунопоклонники, «Квинта». Но их противостояние существует только за счет «сокрытия», «удаления» третьего Принципа, Императора, который смог бы обеспечить их равновесие и гармонию. В такой схеме можно узнать отзвуки идей Сэнт-Ива д'Альвейдра о примате Троичности. Наиболее ярким историческим примером, иллюстрирующим такое распределение конспирологических ролей, Парвулеско видит в противостоянии Дианы Пуатье, Первой Дамы «Ордена Квинты», носившей эзотерический титул «Великая Охотница», и Катерины Медичи, Первой Дамы «Ордена Кварты», известной под эзотерическим титулом «Непорочный Единорог». Диана Пуатье, на связь которой с эзотеризмом и алхимией указывал Фулканелли, была любовницей Анри II, тогда как Катерина Медичи — его законной супругой. Именно Анри II символизирует, по мнению Парвулеско, имперскую синтетическую функцию, Императора, третий член оккультной Триады, и является ключом ко всей конспирологической модели. Любопытны соображения Парвулеско о Трех Церквях. Он полагает, что оккультная оппозиция тайных Орденов проецируется и на противостояние Церквей. Так, он считает, что Церковь Святого Апостола Петра соответствует позиции «Ордена Квинты» или Тени Ордена. Церковь Святого Апостола Иоанна, «Внутренняя Церковь» — «Ордену Кварты». Но высшей и самой таинственной является Церковь Святого Апостола Андрея, которую он соотносит с синтетической императорской функцией.
Эту триаду Парвулеско прослеживает и в нашем веке, который он считает одним из последних (если не последним) этапов истории. Так же, как и Робен, он акцентирует оккультную подоплеку миссии генерала де Голля и «Ордена 45-ти Секретных Компаньонов», им организованного. Но в отличие от Робена, который видит в этой организации юдофильский инструмент «Приората Сиона» в борьбе с «Орденом Зеленого Дракона», особенно в его неонацистской версии, Парвулеско считает, что само название Ордена де Голля — «45» является прямым указанием на то, что здесь речь идет о синтезе между «Квартой — «4» и «Квинтой — «5». Кроме того, Парвулеско указывает на тот факт, что де Голль принадлежал к одному древнейшему галльскому роду, чьи корни восходят в глубокую древность. Род этот был в свое время царственным, поэтому оккультная роль де Голля может быть сопоставлена с синтетической функцией Императора. Все это заставляет Парвулеско считать, что антинацистская деятельность «Ордена Секретных Компаньоновп — это проявление лишь одной его стороны, линии «Квинты». Можно сказать, что речь идет о продолжении войны Тени Ордена с самим Секретным Орденом, а значит, «Кварта» — «Черный Орден», «Общество Полярных» — не только не тождественна для Парвулеско контринициатической организации, но, напротив, представляет собой наиболее адекватный эзотерический аспект Традиции. Иными словами, здесь Парвулеско радикально расходится с Жаном Робеном (которому он, тем не менее, посвятил свою книгу «Пророческая Спираль»), так как он занимает, скорее, сторону нового Фюрера «Зигфрида», нежели «Приората Сиона». Естественно, что это заставляет его пересмотреть миссию самого де Голля как в политике, так и в мире оккультных противостояний.
Парвулеско считает де Голля провиденциальной, почти сакральной фигурой, наделенной особой миссией. Эта миссия даже на политическом уровне является не антинацистской, но скорее пронацистской, как это ни парадоксально на первый взгляд. Подтверждение этому Парвулеско видит в тайных сношениях де Голля с Гиммлером, о которых де Голль упоминает в своих воспоминаниях только вскользь, затрагивая наиболее внешний аспект проблемы. Кроме того, основные геополитические и метаисторические концепции де Голля сложились, как известно, под влиянием Дени Сора, который, в свою очередь, был последователем Хорбигера, основателя «Доктрины Мирового Льда» и одного из основных оккультных деятелей в «эзотерическом нацизме». После победы над Германией геополитика де Голля была в основных своих чертах продолжением германской геополитики, не в ее узконациональных, чисто внешних и пропагандистских чертах, но в ее континентальном измерении, которое разрабатывалось Хаусхофером и идеологами СС. (Напомним, что «Черный Орден» СС, особенно в годы войны, был не столько «немецким», сколько «арийским», «пан-европейским», и геополитические проекты СС относительно будущей Европы — неофеодальный полицентризм и этнографическое, а не административное или национально-государственное деление Новой Европейской Империи — сильно отличались от старо-консервативных проектов Великой Германии). Де Голль противостоял американскому и вообще океаническому, атлантическому, англо-саксонскому влиянию в Европе, стараясь отвоевать для Европы возможность следовать в ее развитии Третьим Путем — не советским и не американским. Но именно эта программа и была изначально заложена в геополитических теориях основателей германского национал-социалистического движения и его идеологов. Как бы то ни было, де Голль оказывается у Парвулеско на стороне «Общества Полярных» и «Квинты», а «Орден 45-ти Секретных Компаньонов» он считает Тенью истинного «Ордена», быть может, выполняющей провиденциально необходимую функцию, но не осознающей реальной иерархии оккультных аспектов и поэтому всерьез воспринявшей борьбу с «Обществом Полярных», которое, на самом деле является намного более позитивным и инициатически полноценным уровнем конспирологической Триады. Сам же де Голль стоит еще выше — и над «Квартой», и над «Квинтой» — как загадочное воплощение имперского синтеза.
На основании своей трехчастной модели Жан Парвулеско подвергает пересмотру все наиболее острые конспирологические сюжеты, и все они в его трактовке теряют привычные дуалистические деления на «плохих» и «хороших», на «добрых» и «злых», на «служителей Бога» и «служителей Дьявола». Троичная конспирологическая система от этого становится более гибкой. То, что Парвулеско воздерживается от прямых оценок, — кроме тех случаев, когда он полемизирует со слишком навязчивыми и «пропагандистскими» концепциями, — придает его модели и большую достоверность и даже большую правдоподобность. Он собирает важнейшую оккультно-историческую информацию, точно распределяет ее по типологически близким комплексам, но не делает никаких определенных выводов. Поэтому в его работах почти не встречаются термины «контринициация» и «сатанизм». Парвулеско не претендует на роль идеолога, он поступает, скорее, как «поэт конспирологии», истинный «безумец от истории», не сдерживаемый в своих интуициях никакими дидактическими или идеологическими императивами. Но при этом, интеллектуально он пребывает в контексте наиболее глубоких, неожиданных, достоверных, смелых и нонконформистски ориентированных «безумцев от истории», и поэтому он оперирует с такими конспирологическими концепциями, которые уже сами по себе представляют колоссальный интерес, даже если речь идет об их простом упоминании. При этом поэтический вкус Парвулеско делает его труды в высшей степени насыщенными как эмоционально, так и информативно. Следить за конспирологическими виражами его мысли сложно и интересно.
Вампиры — агенты эволюции
Существует несколько в высшей степени любопытных работ, развивших определенные стороны геноновских концепций, связав их с крайне популярной сегодня как в оккультизме, так и в литературных триллерах и киносюжетах темой вампиризма и вампиров. Вынесенные из контекста фрагментарного фольклора и «романов ужасов», призванных просто попугать читателей, вампиры приобрели определенное конспирологическое значение, стали факторами универсального исторического развития. Элементы «вампирической» тематики, трактуемой именно в таком, конспирологическом, ключе можно встретить у самого Жана Парвулеско, но наиболее подробно этим занимались такие авторы, как Александр де Дананн, Рене Иснар и анонимные исследователи контринициатических организаций, опубликовавших в миланском эзотерическом издательстве «Арке» досье, посвященные «H.B. of L.» и «Цепи Мириам» Джулиано Креммерца. Определенные аспекты «вампиризма» в соответствии со своей специфической ориентацией рассматривал и Жан Робен, особенно интересуясь, естественно, «вампиризмом нацистов и неонацистов». Надо отметить, что, в действительности, большинство парадигматических сюжетов «романов ужаса», написанных в XIX и начале XX веков, были прямо или косвенно почерпнуты из анналов «Секретных Организаций», и сами авторы, в большинстве случаев, были членами определенных оккультных центров, и следовательно, они не просто предавались индивидуальной мрачной фантазии или перекладывали на современный лад старые тревожные легенды, но описывали нечто более серьезное и реальное, основанное на некотором опыте, хотя многие элементы этого опыта надо понимать символически. И лишь после того, как «романы ужаса» стали элементом популярной культуры, появились чисто конъюнктурные авторы, относящиеся к этим проблемам с глубочайшим скепсисом и безразличием, и просто воспользовавшиеся модой для вульгарного зарабатывания денег, хотя даже и в этом случае, сам выбор темы свидетельствует об определенных «инфернальных» наклонностях, быть может, чисто психического и бессознательного уровня.
Как бы то ни было, такие писатели, как Артур Мэтчин, Густав Майринк, Буллвер Литтон, Ховард Филипп Лавкрафт, Джон Бьюкен и сам Брэм Стоукер, автор «Дракулы», были членами тайных инициатических (или контринициатических) организаций, причем почти все они принадлежали к «Английскому Розенкрейцеровскому Ордену», кроме Майринка, который зато был посвящен в цепь «Мириам» Джулиано Креммерца. Таким образом, тексты этих авторов прямо или косвенно, теоретически или практически основываются на вполне серьезных оккультных эзотерических источниках, и соответствующих им опытах. То же самое можно сказать и о французских авторах «романов ужасов», — в частности, о Гюисмансе, — которые были тесно связаны с оккультными обществами «магов» типа Сара Пел адана.
Но конспирологическая версия «вампиризма» имеет нелитературный характер, так как здесь важен не сам опыт столкновения со страшным ожившим покойником и соответствующие ему экстраординарные впечатления, но объяснение некоторой «метафизической» подоплеки вампиризма как фундаментальной исторической силы. Суть этой концепции состоит в следующем. С точки зрения полной метафизической и инициатической традиции, само понятие «жизни» ни в коей мере не является высшей категорией — ни в смысле «длительности», ни даже в качестве «райского существования» в центре Бытия, не имеющего определенной строгой границы. Жизнь является одной из особенностей проявленного психо-материального существования. Как позитивная категория она противостоит неподвижной, «минеральной», чисто материальной неодушевленности и смерти. Но жизнь, в свою очередь, становится ограничением и негативной категорией, когда она сопоставляется с высшими Логосными и Онтологическими категориями, вечными не только в Проявлении, но и за его границами, в Непроявленном. Этот вечный, сверхжизненный уровень, христианская эзотерическая традиция называла «Тьмой Превысшей Света» или апофатическим Божеством. То же самое можно найти и во всех остальных традициях и религиях. Поэтому жизнь теологически положительна, когда речь идет о предварительном шаге к Истинной Вечности от неодушевленного, «минерального» уровня. Это — «жизнь души», «жизнь вечная», стяжаемая за счет преодоления материального, за счет его инициатического преображения. Но когда речь идет о продолжении обычного психо-материального существования, заведомо конечного, сколько бы оно ни длилось, то это считается теологическим злом, и даже, в некотором смысле, грехом. Стремление жить долго, продолжать то же самое существование до неопределенных пределов — тенденция прямо противоположная сугубо инициатической тенденции к Возвращению в «Земной Рай», которая является необходимой и обязательной фазой всего инициатического процесса, называемой «Малыми Мистериями». Поэтому в определенном смысле «жизнь души» противостоит «жизни тела», но и сама «жизнь души» противостоит «Вечности Духа», Неизменности и Непроявленности Бога. В конечном счете, стремление к жизни ради нее самой в религиозной перспективе представляется чем-то глубоко порочным и негативным, а значит, «дьявольским» и «сатанинским». В сугубо христианской традиции проклятие низшей жизни содержится в известном предании о «Вечном Жиде», Агасфере, который был проклят Христом во время его пути на Голгофу и в качестве наказания был обречен на телесное бессмертие вплоть до Конца Времен. «Вечный Жид» персонифицирует принцип вампиризма в его наиболее общей, теологической версии.