Конструктор Шпагин
Шрифт:
— Никак ты, Егор?
— Я, я, Антип Савельич.
— Вот хорошо, спасибо! А я как раз думал… Охота было тебя повидать.
— Что же с тобой, Антип Савельич?
— Дела мои, брат, совсем труба.
— Может, доктора позвать?
— Нет, не к чему…
— Как же тебя ранило?
— В разведке был… На ерманский дозор напали. Нас восемь человек, а их трое — и они одолели.
— Да как же это?
— Мы с винтовками, а у них ручной пулемет. Как стригонули — и сразу пятерых скосили. Меня-то ребята приволокли, а четверых там оставили…
—
— Нет уж, я, как видно, отвоевался… У тебя как дела?.
— У меня — хорошо!.. Письмо из дому получил. Все здоровы, тебе кланяются. У вас, пишут, тоже все хорошо.
— Ты вот что, Егор… Ты обо мне не пиши… Нет, не то… Ты пропиши, что видел меня, что все благополучно… и потом пиши это же, передавай поклоны. Слышишь? А то не дай бог…
— Как прикажешь, Антип Савельич.
— Это тебе мой наказ… А ежели что со мной — не тужи. Я свое отжил, отвоевал, будя!.. Ты же, как вернешься — не забудь моих.
— Да что ты, Антип Савельич.
— Попомни, что я говорил, и обещай.
— Обещаю, Антип Савельич, только…
— Раненых про-пу-стить! — донеслось от моста.
— Это нам кричат, — сказал Антип. — Сейчас поедем.
— Я провожу вас.
— Нет, нет, не надо, еще потеряешься, не дай бог.
Первые телеги тронулись, за ними потянулись, поскрипывая, и остальные.
— Вот и поехали, — вздохнул ездовой и тронул лошадь, — ты иди, парень, не мешай.
Егор бросился к телеге:
— Антип Савельич!
— Прощай, Егор, дай бог тебе вернуться домой!
Егор подбежал к телеге, поцеловал небритую щеку друга.
— Желаю тебе поправиться.
— С богом!..
Егор взбежал на бугорок, где росла молодая сосна, и долго провожал взглядом подводу, на которой с закинутой головой лежал вздрагивающий Антип…
13
После долгих мытарств и странствий, потеряв обоз и чуть не попав в плен, часть людей из ремонтной команды вышла в глубокие тылы. Мастеровых, в том числе и Егора, которого поддержал мастер Дедилов, направили в армейскую оружейную мастерскую. Такие мастерские к тому времени были созданы по всем фронтам. Мастерская разместилась в цехах небольшого механического завода и была неплохо оснащена. Она производила ремонт самого разнообразного оружия, пушек и гаубиц.
Якова Васильевича назначили мастером цеха по ремонту винтовок, и он всех, пришедших с ним, забрал в свой цех. Начальником цеха был пожилой, тучный и, как видно, не совсем здоровый подполковник. Он был артиллерист с академическим образованием и хорошо знал оружие, но страдал одышкой, сердечными приступами и потому редко появлялся в цехе. Узнав, что Дедилов работал мастером на Тульском оружейном заводе, начальник обрадовался и всю заботу о ремонте взвалил на него.
Егор на этот раз получил место у верстака рядом с другими мастеровыми. Это не понравилось бородачу Сазонову.
— Глядите, ребята, этого молокососа Яков Васильевич равняет с нами.
— Он у мастера пятки лижет, собака!
— Ну шо вы, хлопци, шумуете, — заступился Евтушенко. — Нехай робыть, може вин тепер богацько знае.
— Ни хрена он не знает, винтовку собрать не умеет.
Егора эти слова хлестали, как плети, но он молчал, делал вид, что не слышит. Конечно, он не мог сравниться с опытными мастерами, но зато знал в винтовке каждый винтик, В станковых пулеметах тоже разбирался неплохо, вот» только ручных пока еще не удалось ему повидать. Поэтому, заведя знакомство с мастеровыми из пулеметного цеха, Егор в свободное время бегал туда, присматривался. Довольно скоро ему удалось познакомиться с пулеметами Мадсена, Льюиса, Шварцлозэ и Шоша.
Любознательность Егора была беспредельна. Как только узнавал он, что в пулеметный цех поступило новое оружие, его нельзя было удержать в винтовочном никакими силами. Обязательно улучит минутку и взглянет хоть издалека. Мастеровые замечали, что Егор часто бегал в пулеметный цех, но зачем — не догадывались. Предполагали, что сыскал земляка. Они по-прежнему не хотели делиться с ним своими познаниями в оружейном деле. Егору частенько приходилось трудно. Иногда он и вовсе вставал в тупик перед какой-нибудь деталью. И если б не Яков Васильевич, возможно, пришлось бы снова переходить в подручные.
Егор отличался большим терпением. Он учился, всматривался, вслушивался и день ото дня набирался опыта. А дни проходили в тяжелых трудах и тревогах. Домашние писали, а от Антипа не было никаких вестей. «Наверно, погиб Антип, — думал Егор и сокрушенно вздыхал, — а от чего погиб — подумать страшно. Оружия настоящего не было… Эх, Россия, Россия, неужели у тебя нет мастеров, чтобы придумать свои пулеметы? Неужели ты беднее немцев умельцами да изобретателями?!»
Мысль об этом частенько тревожила Егора, бередила его сердце. И однажды, не удержавшись, он спросил об этом мастера.
— Эх, Егор, садовая твоя голова. У нас такие мастера водятся, что немцам и не снилось. Сказывают, не только пулеметы, но даже автоматические винтовки умеют делать. Говорят, в Туле был мастер Двоеглазов, так тот, по рассказам, еще лет за двадцать до японской войны автоматическую винтовку придумал. Ну да только немцы, что были в управителях завода, не позволили ему довести дело до конца.
— А почему же?
— А невыгодно им было, боялись, как бы это оружие да не обернулось против них.
— Интересно, что же это за люди такие, которые оружие изобретают?
— Самые разные… Вот Мосин, что трехлинейку изобрел, тот, говорят, ученый был, Михайловскую академию кончил, а потом, сказывают, дослужился до генерала. А Двоеглазов — рядовым мастером был. Вот и суди сам. Тут, братец мой, талант нужен. А талант… он в каждом может быть. Вот тряхни тебя, а он, может быть, в тебе и сидит. Талант не виден глазу, его ни ты, ни я, ни генерал не заметят. А когда надо — он сам себя покажет.