Контрапункт
Шрифт:
Олимпийские игры – это всегда необычайное событие в жизни людей. Игры же, которые проходят в твоей стране, твоем городе, – это совсем особенные Игры. Даже если ты в них не участвуешь, все равно ощущаешь причастность к «священным испытаниям» и отвечаешь за них.
Но чем наша Олимпиада совсем не отличалась от прочих, так это наибольшей престижностью футбола. И более, чем в каких-либо иных видах, мы ждали этой главной победы – футбольной.
Мы были в ней почти уверены.
У меня же в этой победе была своя «корысть». Я думала о том, что если наши футболисты, ведомые Бесковым, станут олимпийскими чемпионами, а в фехтовании
Но «концовка» удалась лишь наполовину…
Итак, прежде о футболе. До полуфинала наши дошли сравнительно легко. И вот полуфинал – встреча с командой ГДР. Впрочем, не так уж серьезно ценители футбола нацеливались на эту игру. Мысленно перепрыгивая через нее, все с нетерпением ожидали финала. Что касается братьев Аркадьевых, то они поначалу собрались было ехать на встречу наших с командой ГДР. Но накануне матча Виталий Андреевич вдруг заявил мне по телефону:
– Э, лучше посмотрим по телевизору, мм… а то опять будут нас с Борисом узнавать, путать…
Похоже, ему окончательно приелись эти вечные коллизии близнецов. А может быть, не прельщала перспектива вновь, как некогда, раствориться в славе брата?..
Я позвонила Борису Андреевичу, и он согласился матч СССР – ГДР «проболеть» дома, у телевизора, с тем чтобы уж на финал поехать непременно.
– В конце концов, не так уж плохо «попользоваться» крупными планами, повторами голов и прочими телечудесами, – заключил Борис Андреевич, пригласив «на полуфинал» нас с Виталием Андреевичем к себе.
В итоге от трансляции того матча мы получили почти все, что ожидали: и крупные планы и повторы. Только не победу.
Когда у наших ворот был подан угловой, завершившийся голом, Борис Андреевич ничего не сказал. Ничего, если не считать многозначительного, тягучего «нда-а-а…»
А когда матч был закончен и стало вдруг совершенно очевидно, что на этих Играх наши футболисты уже не станут олимпийскими чемпионами и что надежды на такую победу придется теперь тащить до следующей Олимпиады, Борис Андреевич произнес:
– Э, что ж, очевидно вполне, что футбольное дело у нас не доделано. Мы совмещаем все пороки любительства с неполноценной профессиональностью.
– Э, нашим просто не хватило воли, мастерства, не хватило тактической смекалки и игривости, – сказал Виталий Андреевич, – А помнишь, как играли твои армейцы, твоя сборная? Они и проигрывали-то по-другому…
– Что толку просто вспоминать? Из воспоминаний надо лепить опыт. – Казалось, Борис Андреевич тщательно подыскивает слова. – Уроки побед и поражений нашего футбола, вышедшего после Великой Отечественной войны на широкую международную арену, принесли бы нам огромную пользу, если бы мы всё то, что радовало и огорчало нас, воспринимали одинаково критически.
Если в первых встречах с лучшими зарубежными командами мы поразили их оригинальностью, самобытностью нашего футбола, то впоследствии упустили интеллектуальную инициативу, ничем не компенсировав ее потерю. К сожалению, времена ошеломляющей новизны нашего футбола прошли. И дело совершенно не в том, что зарубежные соперники подтянули физическую подготовку своих игроков, что обязательно должно было произойти, а в том, что мы успокоились и теоретическое творчество и эксперимент в тактике футбольной игры стали часто называть экспериментаторством и что наши футбольные тренеры, видя «чехарду» своих коллег (смена тренеров в футбольных командах происходит подчас с неслыханной быстротой), потеряли творческую смелость и вкус к тактическим исканиям и эксперименту…
– Ты говоришь «мы», будто и сам повинен во всех этих грехах. А ведь ты был всегда весьма далек от успокоенности и, кажется мне, никогда не терял этого вкуса – к «творческим исканиям», – возразил Виталий Андреевич.
– Ну просто «мы» – это в данном случае наш футбол, и, полагаю, отделяться тут и говорить «я» было бы просто неуместно.
– Полагаю, твое «я» в нашем футболе в любом случае уместно. Но тебе, конечно, видней…
Проиграв команде ГДР, наши футболисты встретились за 3-е место с югославами и победили. По этому поводу в «Советском спорте» появилась заметка под названием «Бронзовое утешение». Но интонация и размер статьи говорили о том, что утешение не могло быть полным и вообще вряд ли кого утешило.
Но в то время, как наши забивали в ворота югославов голы – сначала Оганесян, потом Андреев, – в глазах сидящего у телеэкрана Бориса Андреевича зажигалась искра удовлетворения, нет, торжества – ведь советские футболисты в олимпийском матче обыгрывали югославов!
Как повернулась бы его жизнь, думал Борис Андреевич, если бы это произошло на двадцать восемь лет раньше?..
В то самое время Виталий Андреевич сидел у своего телевизора и думал совершенно о том же – о «повороте» в судьбе брата…
Олимпийские игры манят зрителя многообразием суперсостязаний, блеском приехавших со всего света суператлетов.
Но Виталий Андреевич легко утолял свой олимпийский интерес, крутя рычажок телевизора. Это не касалось лишь фехтования. Ибо хотя фехтовальная дорожка и много миниатюрней футбольного поля, но тем не менее почему-то никогда не вписывается полностью в телеэкран (несмотря на то, что казалось бы, камерность фехтования вполне соответствует специфике ТВ. Впрочем, тут слово за специалистами). А то, что вписывается, не приносит удовлетворения, ибо не дает ощутить «воздух», настроение и подтексты турнира.
И какое уж тут настроение, если, к примеру, один из решающих поединков Олимпиады – за выход в финал – вдруг прерывается и на экран «выныривают» пловцы! Попробовали бы они «вынырнуть» где-нибудь в середине футбольного матча! И как, интересно, поступила бы в таком случае грозная армия болельщиков? Правда, сказав себе в который уже раз, что фехтование – это не футбол, одинокий в стане олимпийских болельщиков ценитель фехтования терпеливо ждет возвращения на экран фехтовальщиков. В сущности говоря, так транслируются многие олимпийские состязания – прерываются и затем возобновляются. Иначе ведь не покажешь всю Олимпиаду сразу! Это понятно. Но когда на экране вновь столь милая сердцу фехтовальщика «мушкетерская картинка», понять, чем закончился тот бой, уже невозможно – объектив показывает, как у одной из пустых дорожек мило любезничают двое, не занятые в поединках – фехтовальщица и арбитр. Конечно, кому-либо такой сюжет, возможно, покажется весьма привлекательным, но на тот вопрос – кто же все-таки попал в финал? – ответа не дает. А затем начинается показ уже совершенно других поединков, и о том, прерванном, никакой информации больше не поступает, его результат повисает в воздухе некоей тайной, взвинчивающей воображение – почему не сообщают? что случилось? наш проиграл?