Контролер
Шрифт:
Когда подходил, заметил курилку и пару человек в ней. Вот и первые работники, которых можно опросить! Не сомневаясь, тут же двинулся в их сторону.
Вдруг раздался звук шипения. Я закрутил головой, пытаясь понять, откуда он идет.
— БА-БАХ! — громкий звук взрыва на миг оглушил меня, а на втором этаже вылетели два окна и часть кирпичной кладки.
Я был слишком близко и не заметил, как один кирпичный осколок полетел точно в меня. Миг… и мир для меня потух.
Глава 12
Март —
— … колочное… пичом… трясен… — слова до меня доносились обрывочно.
Я не понимал, что происходит. Голова кружилась и болела. Меня куда-то понесли, из-за чего к горлу подкатилась тошнота. Еще несколько мгновений длилась эта непонятная пытка, я наверно несколько раз терял сознание, после чего почувствовал укол, и оно уже окончательно покинуло меня.
Когда сознание все же вернулось ко мне, я сначала не смог понять — где я и как тут оказался. Белый потолок. Сильный запах непонятного вещества, забивавший ноздри. И голоса словно издалека.
Лишь спустя несколько минут ко мне вернулись воспоминания. Звук шипения, взрыв, темнота. После воспоминаний включился мозг. Похоже на комбинате произошел или теракт, или в местной лаборатории «нахимичили». А может и безалаберность сыграла свою роль — все же предприятие только недавно начало свою работу, персонал еще не обтерся. Но мне от того не сильно легче.
Наконец я смог нормально разомкнуть глаза и осмотреться. Белый потолок мне не показался. Я находился в больничной палате. Слева и справа стоят панцирные койки, сейчас пустые. Возле них находятся прикроватные тумбочки, а в ногах к кровати прислонены выкрашенные белой краской табуреты. Голоса доносятся из-за двери, сейчас закрытой. С противоположной стороны находится широкое окно, через которое в палату попадал дневной свет.
В одиночестве я валялся около часа. Хотелось пить, рядом на тумбочке даже кувшин с водой стоял, но любое движение вызывало боль в голове и тошноту. Решил, что если никто в ближайшее время меня не навестит, буду сам добираться до вожделенной влаги, а пока жажда была вполне терпимой.
От безделья пытался понять, что стало причиной взрыва. В том, что он был, я не сомневался. Безалаберность чья-то, или меня намеренно пытались убить? Последнее — не мания величия, а к сожалению реально возможный вариант. Уж больно много шороха я навел среди партийцев на теплых местах в промышленности.
Но все же без присмотра меня не оставили. Наконец в палату заглянула медсестра — девушка в белом халате с такого же цвета шапочкой на голове. Заметила, что я очнулся, и тут же кинулась ко мне.
— Как вы себя чувствуете? Где болит? — присела она на соседнюю койку.
— Пить, — разлепив губы, попросил я ее.
— Да, сейчас, — засуетилась она.
Только напившись, я ответил на ее вопросы.
— Это нормально при сотрясениях. Я позову Евгения Викторовича, он ваш лечащий врач.
— Где я?
— В третьей городской больнице. Не переживайте, тяжелых травм не получено, осколок кирпича
Только тут я понял, что мою голову охватывает тугая повязка.
Медсестра упорхнула, чтобы через пятнадцать минут вернуться уже с мужчиной лет тридцати. Евгений Викторович быстро провел осмотр, послушал мое дыхание, замерил температуру, после чего вынес свой вердикт.
— Постельный режим в течение недели. Вашим родным уже сообщили о вас, не переживайте. Приемные часы у нас после четырех часов пополудни. Отдыхайте.
— И чем мне заниматься? — спросил я доктора, пока тот не ушел. — Я же здесь со скуки умру. Даже поговорить не с кем.
Действительно, рядом стоящие койки пустовали, что меня удивляло. Врач посмотрел на них и вздохнул.
— Приказ товарищей из ОГПУ — выделить вам отдельную палату. А чем заняться? — он задумался на пару минут, после чего посмотрел на медсестру. — Ольга Александровна, найдите занятие для больного ему по силам и не во вред лечению.
Вот так скинув проблему на девушку, он быстро покинул меня.
— Эм, — растерянно посмотрела на меня Ольга, смущенно улыбнувшись, — может вам книжку принести?
— По предварительным данным, имела место преступная халатность, — говорил Савинков, стоя у моей койки. — В лаборатории был газовый баллон для оперативного розжига и подогрева ингредиентов. У него до конца не закрыли вентиль, к тому же из-за внутреннего давления в баллоне оставленный пропуск увеличил напор газа и концентрация достигла того предела, при котором вспыхивает от любого огня. А тут еще и химикат подогревали, чтобы довести его «до кондиции». В общем — два трупа, разнесенное помещение лаборатории и вы на больничной койке.
— Проходил не в том месте не в то время? — невесело усмехнулся я.
— Да, — просто кивнул Савинков.
— Бывает же. Представляю, как бы обрадовались парторги, которых я еще не проверил.
ОГПУшник лишь скупо улыбнулся на мое замечание.
— Знаешь, — вздохнул я, — похоже, безопасность труда хромает на этом предприятии. А может и не только на нем. Надо бы поднять документы, какие меры предусмотрены, чтобы подобные ситуации не повторялись. И если их нет — написать и разослать по предприятиям с приказом об обязательном применении.
Савинков молча кивнул и тут же сделал запись к себе в командирский планшет.
— Доктор сказал, вам еще два дня лежать, — заметил он.
— Да я мог бы уже и сегодня выписаться, — рассмеялся я. — Перестраховывается Евгений Викторович.
Лежать в больнице было откровенно скучно. Сейчас ни интернета нет, ни телевизора. Даже радио не в каждой палате. Книги — вот единственная отдушина, и то не всем доступная. Не удивительно, что я рвался «на волю». Поработать тоже не удалось. Голова — мой главный «инструмент» в первые дни гудела, и даже думать было больно. Постепенно это прошло, а в последний день я и вовсе чувствовал себя абсолютно здоровым.