Корабль из Атлантиды

Мунн Уорнер

Эта находка спасла ему жизнь. В некоторых сундуках Гвальхмай нашел сушеные фрукты, в других – густую мясную пасту, похожую на пеммикан, вкусную и питательную. Любой продукт следовало лишь размочить в воде: тогда он разбухал и превращался во вкусную пищу. За прошедшие три дня юноша научился распознавать знаки на крышках, обозначавшие два вида продуктов. И хотя он был уверен в существовании и других запасов съестного, уже найденная им пища вполне удовлетворяла его нужды.

Случайно прислонившись к кнопке на стене, Гвальхмай обнаружил в камбузе печь: при нажатии кнопки установленная в металлическом ящике у стены решетка начала мерцать красным светом. Над

этими раскаленными прутьями Гвальхмай готовил нехитрую пищу в горшках необычной формы и ел ее с помощью рук и ножа из мисок, подобные которым ему никогда не приходилось видеть прежде.

Из труб в стене лилась вода, поступавшая, как полагал юноша, из резервуара в верхнем зале, где постоянно бил фонтан.

В центре корабля, ниже уровня воды размещалось машинное отделение. Здесь Гвальхмай был совершенно сбит с толку. Назначение механизмов, очевидно, состояло в приведении корабля в движение по воде.

Юноша мог проследить систему массивных стержней и рычагов, которые тянулись от лап огромного лебедя. Он рассудил, что до повреждения крыла судно это могло летать, подобно судам, изображенным на стенах большого зала, и утвердился в этой мысли по ходу дальнейшего исследования. Часть стержней, способных эксцентрически двигаться и сгибаться, приводила в движение рычаги оперенных крыльев, что подтверждало правильность этой догадки. Но Гвальхмай по-прежнему оставался в недоумении, будучи не в состоянии понять природу двигающей корабль силы.

Машинное отделение приводило Гвальхмая в трепет. Постоянное жужжание и гул порой перекрывались угрожающим ворчанием, доносившимся из глубины механизма. В такие моменты кольцо Мерлина, которое юноша по-прежнему носил на пальце, становилось горячим. Объяснить причины этого явления Гвальхмай не мог, но интуитивно чувствовал, что это предупреждение об опасности, и настораживался. Кроме того, время от времени без видимой на то причины металлические детали при трении друг о друга высекали жирные голубые искры – и это тоже заставляло звенеть напряженные нервы Гвальхмая. Под металлическими пластинами пола, здесь совершенно прозрачного, юноша увидел маленькую рыбку, метнувшуюся прочь. Он ничего не стал здесь трогать, хотя жадное любопытство и заставило его лавировать между рычагами и заглядывать в каждую щель в безуспешных поисках иной жизни.

Все-таки жизнь здесь была! Юноша ощущал ее присутствие в воздухе: что-то легко покалывало его кожу, обжигало скальп, заставляло вставать волосы дыбом и пощипывало ступни. Но то была не известная ему форма жизни.

Ничего человеческого не ощущалось в пронизывающих его волнах холодной ярости. Гвальхмай не испытывал страха. Смелость его никогда не ставилась под сомнение. Но тревога охватывала его в сем вместилище силы, и он теперь не находил возможным допустить наличие эмоции, хотя бы отдаленно напоминающей человеческие, в качестве составной части сей дикой ненависти, которая давила и плотно облегала его со всех сторон, словно вторая кожа.

На третий вечер Гвальхмай почти окончательно убедился в бесполезности дальнейших поисков. Он сидел в зале с фонтаном, рассеянно плеща руками в воде, и хмуро разглядывал прекрасную статую. Зеленый свет, тускнеющий по мере того, как солнце опускалось за горизонт, наполнял зал покоем и красотой. Есть в этом цвете некое целительное свойство. Это цвет всего живого, цвет самого жизненного сока Матери-Земли, благословение и блаженство сокрыты в нем. В этом, и только в этом зале Гвальхмай чувствовал себя желанным гостем.

Вдруг одиночество показалось юноше просто нестерпимым,

и воспоминания бурным потоком хлынули в его сознание. Ацтлан, отец и мать, важная миссия и клятва выполнить ее, лица мертвых товарищей, приходящихся ему братьями – все это и больше этого вспомнил Гвальхмай в потоках струящегося света и уронил лицо в ладони, и застонал от сознания безнадежности своего положения.

Затерянный в водных просторах пленник на таинственном корабле, прочно застрявшем в море водорослей! Одинокий, не имеющий возможности выполнить свою клятву. Здесь он нашел лишь одного товарища: слепое бесчувственное изделие из металла, прекрасное, как сон ангела, но лишенное голоса, эмоций, души.

И тишина тяжело висела над ним. Не летали в тех небесах птицы, не выпрыгивали рыбы из-под покрова водорослей, не жужжали насекомые в горячем воздухе. После того как Гвальхмай проник в это святилище в первый день, никакие звуки, кроме журчания фонтана, да угрожающего рева, доносящегося из вместилища загадочной силы, не нарушали мертвую тишину корабля. Юноша наступал на белые и черные квадратики, топал по полу темного коридора – но ни тончайшим звоном, гармоничным ли, нет ли, не отвечал корабль на его усилия. И Гвальхмай слышал лишь шум, производимый собственными ногами.

Сидя и рассматривая искусное произведение какого-то давно умершего художника, юноша понял, что даже прошлое одиночество на безлюдном драконоголовом корабле предпочел бы он настоящему – ибо там не было этого подобия жизни, призванного дразнить и мучить его.

Гвальхмай вспомнил, как в далеком детстве развлекал его старый седобородый крестный, Мерлин, заставляя похожий на человечка корень мандрагоры прыгать и скакать перед ним.

Он помнил то заклинание. Не попробовать ли его? И вдруг словно тихий шепот раздался над ухом Гвальхмая: ему внезапно пришло в голову, что никакой нужды в магии – черной ли, белой ли – вовсе нет. На этом корабле ему стоило лишь отдать приказ, чтобы любое желание его исполнилось. Ничто не подтверждало подобную мысль – то была лишь случайная фантазия. На корабле не было ни человека, ни вещи, способной исполнять приказания. Тем не менее, данное соображение подвергло Гвальхмая на дальнейшие раздумья.

Ожидая нападения чудовища на спине корабля-лебедя, он не молил о помощи. Он требовал.

– Помогите! – воззвал юноша, и неизвестный благодетель откликнулся.

Криво усмехаясь своему смехотворному безумию, Гвальхмай мрачно взглянул на прекрасную статую и с трудом выдавил:

– Подойди сюда и заговори со мной, если можешь.

И металлическая девушка легчайшей поступью сошла со своего пьедестала, направилась к Гвальхмаю, в двух шагах от него опустилась на колени со склоненной головой и проговорила нежным голосом, звучащим словно приглушенный золотой колокольчик.

– Я здесь. Что хочет мой повелитель от своей служанки?

КОРАБЛЬ ИЗ АТЛАНТИДЫ

Нельзя сказать, что Гвальхмай не удивился. Он отшатнулся, как сделал бы на его месте любой другой человек, – но оправившись после первого потрясения, не чувствовал больше никакого трепета. Девушка была так прекрасна, что ее доброта и милосердие не вызывали сомнений, и нежный голос, хоть и металлический по тембру, совершенно обворожил Гвальхмая.

– Расскажи мне о себе, – попросил он. – Как ты здесь оказалась и из какой страны прибыла? Не ты ли выстрелила в морского дракона? Есть ли на судне еще кто-нибудь из тебе подобных существ, и могу ли я рассчитывать на их благорасположенность?