Корабль, сокрытый в земле
Шрифт:
Он уже устал спорить с самим собой, до смерти устал. Никаких аргументов, одно только ясно: Бобби в беде.
Это только отговорка, ты, сорочий подкидыш.
Не правда; интуиция переродилась в твердую уверенность. Правда это, или нет, но внутренний голос продолжал настаивать, что Бобби попала в беду. Пока он размышлял над этим, его собственные злоключения отодвинулись на второй план. Как он сам сказал себе совсем недавно, океан никуда не денется.
— А может быть, она попалась Томминокерам? — вслух предположил он, и тут же
Глава 7. ПРИБЫТИЕ ГАРДЕНЕРА
1
ШШШШ…
Он не спускал глаз со своих лыж: две узкие прямые полоски коричневого дерева скользили по лыжне. Он смотрел на них только чтобы убедится, что все идет как надо; не желая, однако выглядеть как новичок, впервые вставший на лыжи. Его почти загипнотизировала скорость, с которой он несся по ослепительно белому снежному склону. Он настолько увлекся созерцанием, что опомнился, только когда Анн-Мари закричала:
— Смотри же. Гард. Ты что, не видишь!
Словно луч прожектора разрезал тьму. Только сейчас он заметил, что впал в полузабытье, засмотревшись на лыжню.
Анн-Мари истошно кричала:
"Тормози! Гард! Тормози же!"
Непонятно, что означали ее крики: что ему надо просто падать, или нет? Бог мой, да так ноги можно сломать!
За несколько секунд, предшествовавших удару, он не уяснил себе, что события очень быстро принимают серьезный оборот.
Кое-как ему удалось съехать с левого края лыжни.
Меньше трех ярдов отделяло его от сосен и елей, вечнозеленые ветки которых сгибались под толстым слоем снега. Он просто чудом не наскочил на большой валун, полузанесенный снегом. Все те простые вещи, которым научила его Анн-Мари и которые он запросто бы сделал в спокойной обстановке, выскочили у него из головы. По сути дела, он потерял соображение от страха, сковавшего и тело и мозг.
Он несся со скоростью… кажется, двадцать миль в час? Или тридцать? А, может быть, все сорок? Ледяной ветер хлестал его по лицу, а он неуклонно несся к заснеженной роще… Он сворачивал в сторону от рощи под углом, недостаточно большим, однако, чтобы уберечься от смертельного столкновения. Конечно, он удалялся от опасной лыжни, и если бы ему удалось остановиться, и остановиться быстро, он мог бы уцелеть.
Она снова что-то кричала, и он подумал: "Тормозить? Неужели она действительно так сказала? Это он-то, который едва стоит на лыжах, должен, по ее мнению, тормозить?"
Он пытался повернуть направо, однако его лыжи упорно придерживались выбранного курса.
Гарденер видел, как дерево, в которое ему предстояло врезаться (старая, шершавая сосна), неуклонно приближалось к нему. Ее ствол был обвязан красной тряпкой — предупреждение об опасности, которое оказалось бесполезным.
Он снова попытался свернуть, но совсем забыл, как это делается.
Казалось,
Только когда Анн-Мари снова закричала, он заметил, что заливается слезами.
ШШШШШШШШ…
2
— Эй, мистер? Мистер, с вами все в порядке?
Гарденер вскочил, как ошпаренный, озираясь по сторонам; он ждал, что боль нахлынет снова и сведет виски. Нет, боли не было. Его слегка качало от голода, но голова была ясная. Каким-то чудесным образом боль исчезла, пока он спал, наверно, она исчезла уже тогда, когда ему снилась злосчастная вылазка на лыжах.
— Я в порядке, — проговорил он, осматриваясь. Голова закружилась, но, скорее, от истощения. Девица, в обкромсанных джинсовых шортах, заливалась смехом. — Вы выбрали не очень удобное место для сна. Ничего удивительного в том, что вы бормотали и вскрикивали во сне.
Гарденер обнаружил себя в фургончике — и тут-то все стало на свои места.
— Бормотал и вскрикивал, вы говорите?
— Ага. И причем, очень беспокойно.
— Да, сон был не из приятных, — подтвердил Гард.
— Вот, попробуй-ка, — сказала девица, протянув ему самокрутку с марихуаной. На клочке газеты была фотография старины Дика Никсона (в синем костюме, с пальцами, сложенными в его излюбленный знак «V» — победа).
— Гарантирует защиту от любых кошмаров, — торжественно добавила девица.
Именно так мне говорили и про алкоголь, солнышко. Но это далеко не всегда соответствует истине. Можешь мне поверить.
Из вежливости он один раз легонько затянулся, в голове снова все поплыло. Взглянув на примостившуюся у двери вагона девицу, он попросил:
— Вы знаете, я бы предпочел что-нибудь съесть.
— Возьмите коробку сухого печенья, — отозвался водитель, повернувшись к Гарду. — Все остальное мы уже съели. Бивер слопал даже засохший чернослив. Очень жаль.
— Бивер съест все, что угодно, — отозвалась девица в обрезанных шортах.
В разговор вмешался ребенок, примостившийся на откидном сидении. Теперь Гард смог его рассмотреть: упитанный мальчонка с розовой пухлой мордашкой.
— Не правда, — заявил он. — Не правда. А вот и нет; я ведь никогда не съедал свою маму.
Все, включая Гарденера, расхохотались. Немножко отдышавшись, он сказал:
— Сойдет и печенье. Тоже неплохо.
И действительно крекеры были что надо. Осторожно и тщательно он прожевывал первый, сомневаясь, примет ли желудок пищу. Нет, не тошнит. И тут он принялся наворачивать крекеры целыми горстями, отправляя их в урчащий желудок.