Кордон
Шрифт:
Но угадал только цвет. Огненно-рыжая, словно фенек.
– Лисси! – ага, и имя под стать. Явно ненастоящее. Зато никак не пышка, очень даже стройненькая. Чем-то неуловимо напоминающая Марселин…
Лукас сместил рыжую на первое место.
Интересно, какой будет четвертая?..
Она оказалась с очень темной кожей и копной косичек, торчащих во все стороны. Мулатка?! И здесь?! Тоже стройная, очень фигуристая…
– Стефи, – лукаво улыбнулась она ошалевшему Лукасу. Зубы показались нереально белоснежными на фоне почти черных губ.
Четвертая так же быстро покинула комнату, оставив Изморозь в совершенно расстроенных чувствах, прислушивающимся к стуку множества молоточков в висках и тяжелому стуку в груди…
– Так какую тебе хочется сильнее, мой дорогой друг? – Русалка бесшумно оказалась напротив Лукаса. Точно, волшебство!
– Даже не знаю, – признался Изморозь. – Наверное, тебя. Но ты-то явно стоишь дороже.
– Намного, – кивнула Русалка. Ситуация ее явно развлекала, – но если не я, то кто?
– Если Стефи, то это будет дороже?
– С чего бы цене меняться? У нас твердая такса, согласованная в магистрате, и у господина Фуррета.
– Ну она же… – Лукас не смог подобрать нужных слов, поэтому лишь неопределенно помахал.
– У нее не поперек, – хихикнула Русалка, прикрыв рот непонятно откуда взявшимся веером. Над тканью блеснули смеющиеся глаза. – Жди, сейчас девушка придет. Ей захватить пива или вина?
– Лучше просто воды, если это не запрещено магистратом и господином Фурретом.
– Нет, магистрат только за. Алкоголь толкает на всякие глупости.
Русалка вдруг подмигнула:
– Просто воды?.. Ты мне нравишься все больше и больше, дорогой гость!
Стефи не заставила себя долго ждать. Дверь она толкнула задом – руки заняты подносом с двумя кувшинами.
– Один с пивом, один с водой. Хозяйка сказала, что ты отказался от вина. Обычно мужчины пьют вино, когда трахаются.
Девушка поставила поднос на крохотный столик возле дивана, закрыла дверь на щеколду – та клацнула, будто взведенный затвор цагры [тяжелый боевой арбалет]. Шагнула поближе к Лукасу, который так и сидел на диване. Закружилась по комнате, в неком подобии танца.
Изморозь встал, подшагнул к ней. Крепко схватил за тугой зад, сминая ткань:
– Раздевайся, девочка. Пока не сорвал. Будет жалко, оно красивое.
– А я красивая? – очень серьезно спросила Стефи, стягивая платье через голову. На шлюхе остался только невесомый поясок из дюжины ниток разноцветного бисера на бедрах. Да еще две зеркально-одинаковые татуировки, спускающиеся от ключиц к грудям. Непонятный орнамент, весь изломанный четкими жесткими линиями, совершенно не идущими к прочей ее округлой женственности.
Стефи взвесила груди на ладонях, показала мужчине язык
– Да, ты очень красивая…
Лукас начал стягивать с себя одежду, путаясь в штанинах и рукавах. Чуть не упал.
Стефи наблюдала с многообещающей улыбкой. Какие же у нее глаза…
Наконец Изморозь справился с гардеробом, встал совершенно голым перед девушкой. Стефи внимательно посмотрела на Лукаса, погладила вздыбившися член.
– Ого, а ты большой!
– А хули ж ты хотела?! – прохрипел он.
Схватил девушку за талию, бросил на диван, навалился сверху. Стефи цепко ухватила его за член, направила туда, где мокро и горячо…
– А ты плохой парень, – жарко дохнула ему в ухо, быстрым язычком пробежала по шее…
В жизни Лукаса как только не называли: и говном, и мудаком, и сволочью, и ебанным подонком. А вот плохим парнем, да еще в такой ситуации… Никогда!
Изморозь дернулся пару раз и кончил.
– Тьфу, ты, пакость какая…
– Ого! – радостно прощебетала Стефи. – Как ты меня сильно хотел!
Лукас не успел толком отдышаться, как девушка змеей выбралась из-под него.
– Перевернись и не думай ни о чем. Тебе еще меня трахать, плохой парень!
Горячий рот охватил опавший вроде бы член. Язык начал работу…
Лукас смотрел на двигающийся затылок. Понемногу возвращалось желание, а за ним и возможность. Стефи это тоже ощутила – ей-то вообще не сложно заметить! Девушка подняла взгляд, улыбнулась Изморози, поднялась и, не спеша села на него. Стефи ритмично двигалась сверху. Стонала, закидывала голову, заставляя грудь казаться еще больше… Лукас обхватил ее за бедра. Занятно! Кожа другая не только на цвет, но и на ощупь. Не сказать, что неприятная. Наоборот! Но не как у людей! Чуть плотнее, что-ли?… И запах! К запаху чисто вымытой и очень возбужденной женщины примешивался какой-то иной аромат…
Перед глазами прыгали небольшие, но очень аккуратные и красивые груди. Соски как смородинки. Мелкие и черные.
Веса в девушке почти и не было, но почему-то вспомнился некстати, гимн Пантократору, в этих краях, скорее всего, неизвестный:
Неси же бремя человека
Среди племен чужих
Без устали работай
Для страждущих людей -
Наполовину бесов,
Настолько же детей.
Лукас гладил девушку по спине, бокам, гладкому животику, постоянно натыкаясь на бисерный поясок. Защелкнутый на крохотный замочек на пояснице. Поясок раздражал. Лукас как-то привык, если уж ласкать, так везде, не сбиваясь на звякающее украшение.
– Сними.
– Не могу, – мотнула головой Стефи, – потом… не… застегнуть… рассыпется!
– И хрен с ним, раз так…
Лукас откинулся на подушку. Они со шлюхой отражались на потолке, выложенном кусками зеркал. Изморозь засмотрелся. Двойное удовольствие! И смотришь, и участвуешь!
Впрочем, даже это не отвлекало от жажды… Во рту с каждым мигом становилось все суше и гаже.
– Стой, девочка, стой! – попросил Лукас разошедшуюся Стефи. – Мне бы воды…
Та мгновенно остановилась, смахнула мелкий пот, потянулась к столику, не выпуская мужчину из себя. Грудь коснулась пересохших губ…