Кормление крокодила Хуфу
Шрифт:
Идет к своему ящику…
Фокусник действительно положил часы Алексея Ивановича в черный мешочек и пошел к своему ящику на колесах. Оказавшись на месте, он поднял мешочек над головой и помахал им в разные стороны, словно показывая невидимой толпе. Затем он достал из ящика молоток и продемонстрировал его той же воображаемой публике. После этого он бросил мешочек с часами себе под ноги, присел и несколько раз с чувством ударил по нему своим инструментом.
— Ой, — сказала Танюша. — Он же… Он же их разбил!
Алексей Иванович засмеялся.
— Хороший звук, да? Он, когда к коробке шел, незаметно подменил мешочек. У него второй такой же, а в нем разбитые часы. Чтобы звук был убедительный. Такой характерный хруст, от которого все внутри сжимается — слышали? Сейчас он нам покажет горку шестеренок и стеклышек… Вот. А потом опять подменит мешочек и выдаст мои часы.
Фокусник сделал именно то, что предсказал Алексей Иванович — перевернул мешочек и высыпал на землю осколки разбитых часов.
— А сейчас он все назад соберет, — продолжал Алексей Иванович, — видите? Сложил в мешочек. Теперь будет делать пассы… Во… А потом принесет мешочек мне. И часы будут целые, потому что они в другом мешочке, который он сейчас незаметно вынет.
Игорь недоверчиво хмыкнул.
— Что же у него, — сказал он, — синий ремешок из крокодиловой кожи был припасен?
Специально на случай этой встречи?
Улыбка сползла с лица Алексея Ивановича.
— Синий ремешок? — переспросил он.
— Как на ваших, — сказал Игорь.
Фокусник уже подошел к Алексею Ивановичу и протянул ему мешочек. Алексей Иванович взял его и вытряхнул содержимое на ладонь.
Это были его часы. Те самые, которые он перед этим отдал фокуснику. Только разбитые и сплющенные несколькими ударами молотка.
— О чем я и говорю, — сказал Игорь. Алексей Иванович посмотрел на часы, потом на фокусника, и его лицо покраснело неровными пятнами, как будто у него очень быстро развилась какая-то кожная болезнь вроде лишая. Фокусник виновато развел руками и наклонил голову вбок, но по дрожанию кончиков рта в вырезе маски было понятно, что он еле сдерживает смех. Алексей Иванович не выдержал. — Игорь, — сказал он, — ты у нас каратист. Ну-ка замандячь ему в пятак как следует. Только не убей.
Но фокусник уже понял, что ему угрожает опасность — и с необычайным проворством побежал прочь по дороге. Игорь гнался за мим до тех пор, пока пришедший в себя Алексей Иванович не закричал:
— Игорь, стой! Плюнь. Себе дороже будет!
Как только преследование прекратилось, фокусник остановился. Буквально выполнив просьбу Алексея Ивановича, Игорь плюнул па дорогу, повернулся и пошел назад.
— Ящик, — крикнул Алексей Иванович и указал на коробку с реквизитом.
Но Игорь и хам уже додумался до того же. Подойдя к тележке, он сильным ударом ноги перевернул ее. Из открытого люка на асфальт посыпались веревки, шарики от пинг-понга, карточные колоды, какие-то картонные диски и другие малопонятные предметы, самым красивым из которых был глянцевый зеленый цилиндр с лихо загнутыми полями.
Все но было безжалостно растоптано, а затем Игорь принялся за сам ящик.
Фокусник делал вид, что его совершенно не заботит происходящее с его реквизитом.
Пританцовывая на месте, он придуривался — поворачивался к зрителям спиной, наклонялся и молотил себя ладонью по выпяченному заду, потом начинал свирепо тыкать в их сторону своей волшебной палочкой или воздевал вверх руки, словно призывая на их голову небесное воинство. Выглядело это довольно смешно, и, если бы не хамская выходка с часами, он точно заработал бы денег на несколько месяцев вперед.
— Игорек, — позвал Алексей Иванович, — хватит.
Окончательно приведя тележку в негодность, Игорь вернулся к Алексею Ивановичу и Танюше.
— Идем отсюда, — сказал Алексей Иванович хмуро. — Только проблем не хватало.
Вдруг у какого-нибудь педика тут предвыборная гонка… Знаешь такую пословицу — попал, как кур в шевель.
— Это поговорка, — сказала Танюша. Повернувшись, все трое пошли прочь — в тот же туман, откуда не так давно появились. Игорь никак не мог успокоиться и оборачивался каждые несколько шагов. Некоторое время фокусник в красно-желтой маске был еще виден — он все так же приплясывал и махал своей палочкой. Потом он исчез из виду, но Игорю почему-то стало казаться, что движение клубов тумана, который и не думал рассеиваться, — это тоже какое-то вредительство.
— Чего ты оглядываешься, — спросила Танюша, — боишься, нагонит и побьет? — Ага, — сказал Игорь. — Именно этого и боюсь. Нам далеко еще?
— Где-то вроде здесь, — сказал Алексей Иванович. — Черт, чувствую, опоздаем.
— Нет, не здесь, — сказала Танюша. — В ту сторону мы дольше шли. Нам еще метров сто.
— Можем действительно опоздать, — повторил Алексей Иванович озабоченно, и все трое пошли быстрее.
Через несколько секунд Алексей Иванович вдруг испытал странное чувство. Что-то похожее бывает, если во время ходьбы зажмуриться и пойти в возникшую на месте знакомого мира черноту: первые шаги по отпечатавшейся в памяти картинке даются без труда, а потом возникает неуверенность, которая с каждым новым шагом нарастает и заставляет наконец открыть глаза. Только сейчас открыть глаза было сложно, потому что они были открыты и так. Алексей Иванович вдруг понял, что не может больше сделать ни одного шага, и остановился.
«В какую теперь сторону? — подумал он. — Ничего себе. Забыл. Надо их спросить, они точно помнят».
— Эй, — позвал он, — Мы туда идем-то?
— Я тоже как раз подумал, — ответил Игорь. — Даже не знаю. Могли незаметно развернуться на сто восемьдесят.
— Так мы точно опоздаем, — сказал Алексей Иванович.
— Не надо так говорить, — попросила Танюша. — Накаркаете ведь.
Не успела она договорить, как раздался далекий печальный гудок, похожий на звук трубы или рожка. Алексей Иванович вздрогнул.
— Вот, — прошептала Танюша. — Накаркали.
— Побежали, — испуганно выдохнул Игорь, и все трое бросились в туман, уже не раздумывая, туда они идут или нет.
Оказалось, что туда — три деревянных тачки, заполненных мелко наколотым щебнем, появились из тумана там же, где их бросили, на границе каменистой земли и уходящей за песчаную насыпь дороги. Но спешить все равно было поздно — разрывая мозг и убивая надежду, еще два раза пропел рожок.
— Опоздали, — выдохнул кто-то, и все трое, оторвав тяжелые тачки от земли, покатили их по дороге — стараясь передвигать натертые ноги как можно быстрее и не думать о том беспредельно жутком, что ждет их за опоздание, если его заметит стража.