Король Артур (сборник)
Шрифт:
— Она была ведьма, — объяснил Гахерис.
— Нет, это ее мать была ведьма, — сказал святой и продолжал свой рассказ.
— «А теперь, — говорит она, — я могу сделать так, что корабль врежется в берег». А отец и говорит: «Ну уж этого ты не можешь». «Ладно, — говорит девочка, — а вот посмотри на меня». Взяла да и прыгнула в источник. Тут корабль как врежется в берег — и развалился на тысячу кусков. «Кто это тебя учит таким делам?» — спрашивает отец. «Моя мать. Когда ты уходишь работать, она меня дома учит, только мы пользуемся лоханью»,
— А зачем она прыгнула в источник? — спросил Агравейн. — Она, наверное, промокла.
— Чш-ш-ш.
— И
— Ужасно, наверное, когда твоя мать колдунья, — сказал Гарет.
— Или когда жена, — добавил Гавейн.
— Еще хуже, когда жены и вовсе нет, — сказал святой и с пугающей внезапностью скрылся в свой улей, словно человечек в швейцарском барометре, который прячется внутрь, если погода ожидается ясная.
Мальчики не удивились и остались сидеть вкруг двери, ожидая, не случится ли чего-нибудь еще. Они размышляли об источниках, колдуньях, единорогах и о материнских повадках.
— Я предлагаю, мои герои, — неожиданно молвил Гарет, — самим отправиться и изловить единорога.
Все уставились на него.
— Это все-таки лучше, чем совсем ничего. Мы не видели нашу маму уже целую неделю.
— Она забыла про нас, — горько сказал Агравейн.
— Это неправда. И не следует тебе так говорить о матушке.
— Это правда. Мы даже за обедом ей не прислуживаем.
— Это оттого, что ей приходится принимать тех рыцарей.
— Нет, не оттого.
— А отчего же тогда?
— Не скажу.
— Если мы сможем добыть ей единорога, который ей нужен, — сказал Гарет, — и принести его к ней, может, нам и позволят прислуживать?
Они обдумали эту идею, и в них зародилась надежда.
— Святой Тойрделбах, — закричали они, — выйдите снова! Мы собираемся ловить единорога.
Святой просунул голову в дырку и с подозрением их оглядел.
— Кто такой единорог? На что они похожи? Как его ловят?
Святой важно покивал и сгинул вторично, но лишь для того, чтобы через несколько мгновений вернуться на четвереньках и с обтянутым кожею томом, единственной мирской книгой, какой он владел. Подобно большинству святых, он зарабатывал себе на жизнь, копируя рукописи и рисуя в них картинки.
— Нам понадобится девица для приманки, — объяснили они святому.
— Да у нас этих девиц куча, — сказал Гарет. — Можно взять любую служанку или стряпуху.
— Они не пойдут.
— Ну, можно взять судомойку. Ее мы сможем заставить.
— И тогда, если мы поймаем единорога, который ей нужен, мы торжественно принесем его домой и отдадим нашей матушке! И будем каждый вечер прислуживать ей за ужином!
— И она будет довольна.
— А может, и после ужина тоже.
— А сэр Груммор посвятит нас в рыцари. Он скажет: «Клянусь святыми мощами, никто никогда еще не совершал столь доблестного подвига!»
Святой Тойрделбах положил драгоценную книгу на траву, что росла рядом с его норой. Трава была вся в песке и в пустых улиточьих домиках, маленьких, желтых, с лиловатыми спиральками. Он раскрыл книгу, — бестиарий, озаглавленный «Liber de Natura Quorundam Animalium», — и оказалось, что на каждой его странице имеется картинка.
Мальчики заставили его побыстрее перелистывать пергаментные страницы чудесной готической рукописи, пропуская чарующих Грифонов, Бонаконов, Кроходилов, Мантикор, Харадров, Симургов, Сирен, Перидиксионов, Драконов и Аспидокалонов. Тщетно пытался привлечь их нетерпеливые взгляды Анталоп, трущийся извилистыми рогами о дерево тамариск, — коего ветви, перевивая ему рога, превращали зверя в легкую добычу для ловца. Тщетно испускал Бонакон газы, желая окоротить охотников. И Перидиксионы, сидевшие по веткам древа, делавшего их неуязвимыми для драконов, так и остались сидеть незамеченными. И Панфир, ароматным дыханием своим завлекающий добычу, не показался им интересным. И Тигрус, коего легко обморочить, бросив к его ногам стеклянный шар, дабы он, узрев там свое отражение, подумал, что это один из его детенышей, и Лев, что щадит лежачих и пленников, страшится белого петуха и заметает следы свои хвостом, покрытым листвою; и Козерог, способный без вреда для себя спрыгнуть с горы, ибо приземляется он на свои крутые рога; и Ял, умеющий прядать рогами так, словно они — уши; и Медведица, имеющая обыкновение вынашивать своих медвежат в виде комков, каковым она после придает языком такую форму, какая взбредет ей на ум; и птица Харадр — ежели оная сядет, оборотясь к вам лицом, на край вашей кровати, то значит вскорости вам умереть; и Дикобразы, что сбирают для своего потомства виноград, катаясь по оному, и несут домой ягоды на кончиках игл; и даже большая китообразная тварь с семью плавниками и туповатой мордой — Аспидокалон, к которому неосторожный мореплаватель, случалось, приставал, принимая его за остров, даже Аспидокалон задержал их совсем ненадолго. В конце концов Тойрделбах отыскал им единорога, зовомого греками «Носорог».
Оказалось, что единорог столь же робок и быстр, сколь Анталоп, изловить же его возможно только одним способом. Нужно иметь для приманки девицу, и, когда единорог увидит, что девица одна, он сразу же подойдет, чтобы положить свой рог ей на лоно. В книге была картинка, на которой не весьма достоверного вида девственница, держа одной рукой бедного зверя за рог, другой подзывала каких-то копейщиков. Написанная на ее физиономии неискренность уравновешивалась глупой уверенностью, с какой единорог взирал на девицу.
Едва прочитав наставления и переварив содержанье картинки, Гавейн поспешил на поиски судомойки.
— А ну-ка, — сказал он, — пошли с нами на гору, будем единорога ловить.
— Ох, мастер Гавейн, — вскричала ухваченная им служанка, имя которой было Мэг.
— Да-да, пошли. Будешь у нас приманкой. Он придет и положит рог тебе на колени.
Мэг расплакалась.
— Ну ладно, не дури.
— Ох, мастер Гавейн, не хочу я единорога. Я всегда была честной девушкой, право, и потом у меня еще вон сколько посуды немытой, и если Мистрис Трулав узнает, что я прогуляла, она меня высечет, мастер Гавейн, вот что она сделает.
Мастер Гавейн взял ее покрепче за косу и вывел из кухни.
На чистом и влажном ветру, обдувающем вершину горы, они обсудили детали предстоящей охоты. Мэг, так и не переставшую плакать, держали за волосы, чтобы она не сбежала, и время от времени один из мальчишек передавал ее другому, если тому, кто держал ее, требовались для жестикуляции обе руки.
— Так вот, — говорил Гавейн. — Я буду командиром. Я самый старший, значит, мне и командовать.
— Я так и думал, — сказал Гарет.