Король гнева
Шрифт:
— Где ты? — Его глубокий голос гремел по линии. — Почему такое эхо?
— На работе. Я пробралась в туалет, чтобы ответить на твой звонок. — Я прислонилась бедром к стойке и почувствовала, что вынуждена добавить: — Это сбор средств для исчезающих видов ржанкообразных.
Я улыбнулась его тяжелому вздоху. У моего отца было мало терпения на непонятные дела, которые люди использовали как повод для вечеринки, хотя он все равно посещал мероприятия, на которые жертвовали. Это было правильным поступком.
— Каждый день я узнаю о
Моя мать, в прошлом косметолог, теперь была профессиональной светской львицей и членом благотворительного комитета.
— Поскольку ты на работе, я буду краток, — сказал мой отец. — Мы бы хотели, чтобы ты присоединилась к нам на ужин в пятницу вечером. У нас есть важные новости.
Несмотря на его формулировку, это не было просьбой.
Моя улыбка померкла. — В эту пятницу вечером? — Был вторник, и я жила в Нью-Йорке, в то время как мои родители жили в Бостоне.
Это была просьба в последнюю минуту даже по их стандартам.
— Да. — Мой отец не стал уточнять. — Ужин ровно в семь. Не опаздывай.
Он повесил трубку. Телефон застыл у моего уха еще на несколько секунд, прежде чем я сняла трубку. Он скользнул по моей липкой ладони и почти с грохотом упал на пол, прежде чем я запихнула его обратно в сумочку.
Забавно, что одно предложение могло отправить меня в спираль тревоги.
У нас важные новости.
Что-то случилось с компанией? Кто-то заболел или умер? Продали ли мои родители свой дом и переехали в Нью-Йорк, как они когда-то грозились сделать?
В моей голове пронеслась тысяча вопросов и возможностей.
У меня не было ответа, но я знала одно.
Срочный вызов в поместье Лау никогда не сулил ничего хорошего.
ГЛАВА 2
Вивиан
Гостиная моих родителей выглядела так, словно попала на страницы журнала Architectural Digest. Мягкие диваны стояли под прямым углом к столам из резного дерева, фарфоровые чайные сервизы боролись за место рядом с бесценными вещицами. Даже воздух пах холодным и безличным, как дорогой освежитель.
У некоторых людей были дома; у моих родителей был выставочный образец.
— Твоя кожа выглядит тусклой. — Мама осмотрела меня критическим взглядом. — Ты не забываешь о ежемесячных процедурах по уходу за лицом?
Она сидела напротив меня, ее собственная кожа сияла перламутровым блеском.
— Да, мама. — Мои щеки болели от вынужденной
Я ступила в дом своего детства десять минут назад, а меня уже критиковали за волосы (слишком грязные), ногти (слишком длинные), а теперь еще и за цвет лица.
Просто еще одна ночь в поместье Лау.
— Хорошо. Помни, ты не должна распускать себя, — сказала моя мама. — Ты еще не замужем.
Я сдержала вздох. Опять началось.
Несмотря на мою процветающую карьеру на Манхэттене, где рынок планирования мероприятий был более жестоким, чем распродажа дизайнерских образцов, мои родители были зациклены на отсутствии у меня парня и, следовательно, на отсутствии брачных перспектив.
Они терпели мою работу, потому что наследницам больше не модно было ничего не делать, но они слюной исходили от желания иметь зятя, который мог бы укрепить их позиции в кругах старой денежной элиты.
Мы были богаты, но мы никогда не станем старыми деньгами. Не в этом поколении.
— Я еще молода, — терпеливо сказала я. — У меня еще много времени, чтобы встретить кого-нибудь.
Мне было всего двадцать восемь, но мои родители вели себя так, будто я превращусь в хранителя склепа, как только пробьет полночь на мой тридцатый день рождения.
— Тебе почти тридцать, — возразила моя мать. — Ты не становишься моложе, и тебе пора задуматься о браке и детях. Чем дольше ты ждешь, тем меньше становится круг знакомств.
— Я думаю об этом. — Думаю о том, что у меня остался год свободы, прежде чем меня заставят выйти замуж за банкира с цифрой после фамилии. — Что касается помолодеть, то для этого есть ботокс и пластическая хирургия.
Если бы моя сестра была здесь, она бы рассмеялась. Но поскольку ее не было, моя шутка оказалась льстивой, чем плохо пропеченное суфле.
Губы моей матери истончились.
Рядом с ней густые седые брови моего отца сложились в строгую букву V над переносицей.
Шестидесятилетний, энергичный и подтянутый, Фрэнсис Лау выглядел на все сто процентов руководителем, сделавшим себя сам. За три десятилетия он превратил Lau Jewels из маленького семейного магазина в транснациональную компанию, и одного его молчаливого взгляда было достаточно, чтобы я съежилась на диванных подушках.
— Каждый раз, когда мы поднимаем тему брака, ты отшучиваешься. — Его тон пропитан неодобрением. — Брак — это не шутка, Вивиан. Это важный вопрос для нашей семьи. Посмотри на свою сестру. Благодаря ей мы теперь связаны с королевской семьей Эльдорры.
Я прикусила язык так сильно, что во рту появился привкус меди.
Моя сестра вышла замуж за эльдоррского графа, который был дважды двоюродным братом королевы. Наша связь с королевской семьей маленького европейского королевства была натяжкой, но в глазах моего отца аристократический титул был аристократическим титулом.