Король и спящий убийца
Шрифт:
44
По мере разработки сценария замысел разрастался, дополняясь все новыми и новыми деталями, и в итоге подготовительный этап занял уйму времени, сил и средств.
– Еще одна такая постановка – и мы банкроты, – заключила Светлана.
Она, конечно, несколько сгущала краски. За последнее время наши денежные дела упорядочились, поскольку мы наконец-то стали получать деньги за ранее вышедшие в эфир выпуски нашей программы.
Демин метался между Москвой и нашим городком и даже, кажется, похудел. На нем лежала обязанность обеспечить весь антураж. Мне
Я тем временем осторожно знакомился с нашим будущим героем. Не лично, конечно, а будто невзначай интересуясь его биографией у местных жителей. Пал Кузьмич Лаврухин всю жизнь проработал в школе. Сейчас ему было семьдесят, но он, несмотря на годы, все еще, как говорят в таких случаях, оставался в строю. От школы его, понятное дело, уже отлучили, но для работы на местной водокачке он был еще бодр и крепок. Еще он был известным местным краеведом – раз. Руководил кружком юных пожарников – два. Регулярно писал заметки в районную газету – три. Человек с активной жизненной позицией – то, что и было нам нужно.
Самым сложным оказалось подобрать среди местных жителей тех, кто должен был играть за нас. Участвовать в съемках, естественно, согласился бы любой, но мы искали таких, кто способен держать язык за зубами. Достаточно было проговориться одному – и вся наша многотрудная подготовка пошла бы насмарку. Надежных людей мы в конце концов нашли, но все же о том, для чего их собрали вместе, мы поведали им в утро перед съемками, в шесть часов – чтобы быть полностью уверенными, что все внезапно не раскроется.
В половине восьмого, как обычно, Пал Кузьмич Лаврухин вышел из своего дома, направляясь на водокачку. Путь его пролегал через площадь, поблизости от которой он как раз и жил. На площади, несмотря на столь ранний час, образовалось какое-то столпотворение, и у некоторых людей в руках – что очень удивило Лаврухина – были транспаранты, чего лично он не видывал уже несколько лет. «Мы не колония!», «Назад, в Россию!», «Россия-мать! На кого ты нас покинула?» – все это было странно и непонятно. Лаврухин замедлил шаг и остановился, озадаченный. Мы снимали его сразу с нескольких точек – из автомобилей, поставленных здесь, на площади.
Толпа гомонила, и шум становился все громче. Какой-то мужичок, которого Лаврухин не знал, взобрался на постамент и швырял в толпу злые, отрывистые фразы:
– Никаких уступок! Мы тоже люди! Нас не спрашивали! Мы не хотим! Напишем письмо! Поднимем народ!
Лаврухин, судя по выражению его лица, ничегошеньки не понимал. Тут он увидел в толпе знакомое лицо – это был лаврухинский сосед, державший в руках красный серпасто-молоткастый флаг.
– Что такое? – спросил соседа Лаврухин. – Ничего не пойму.
– Скоро поймешь, Кузьмич! – бешено вращая глазами, сообщил сосед. – Придут американцы, наведут порядки!
– Какие американцы?
– Да ты не слышал разве? Нашу область – всю, вместе с людьми – отдали американцам.
– Как это – отдали? – оторопел Лаврухин.
– Очень просто! За долги! У России долгов больше ста миллиардов, а отдавать нечем. Порешили отдать нашу область американцам, как когда-то Аляску. Слыхал небось?
– Врешь! – не поверил Кузьмич.
В толпе раздался злой смех.
– А ты вот в магазин загляни, – посоветовал кто-то. – Попробуй купить там хоть что-нибудь. Обхохочешься!
Лаврухин обернулся к продовольственному магазину и увидел то, чего не заметил поначалу. Нет, сам магазин стоял на месте и был такой же обшарпанный и некрашеный, как всегда, но над входной дверью теперь висела ослепительно яркая вывеска, какие Лаврухин прежде видел только в заграничных фильмах, и на той вывеске большими красными буквами что-то было написано не по-русски. Потоптавшись в нерешительности, Лаврухин направился в магазин. Внутри все тоже было как обычно: сонные продавщицы скучали за прилавками и ассортимент нисколько не изменился. Кузьмич прошелся вдоль прилавка, пытаясь определить, что же тут такого необычного, и вдруг его внимание привлек ценник. Ценник был прислонен к банке со сгущенкой, и на нем стояла какая-то непривычно короткая, необычная очень цифра – пятерка. Поразмыслив, что бы это могло значить, и так и не придя ни к какому выводу, Кузьмич ткнул пальцем в направлении сгущенки и спросил:
– Почем?
– Пять, – нехотя ответила продавщица и демонстративно зевнула.
– Пять – чего? Тысяч?
Продавщица смерила старика тяжелым взглядом и ответила, уже явно начиная раздражаться:
– Пять долларов! С сегодняшнего дня торговля только за доллары!
Лаврухин изумленно воззрился на собеседницу, но еще больше он изумился, обнаружив, что она не шутит.
– Как за доллары? – пробормотал он. – Что за чепуха?
А сам уже вел взглядом по прилавку и видел – точно, в долларах цены. Бутылка водки – три доллара. Пачка масла – доллар. Кило конфет «Мишка на Севере» – пять. И даже закатанные в трехлитровую банку желтые перезрелые огурцы были оценены в заокеанской валюте.
Было заметно, что Лаврухин обескуражен, но сдаваться он явно не собирался.
– Ты что, Танюха, окосела? – осведомился он у продавщицы, которую знал едва ли не с пеленок. – Хватит дурить! Дай-ка мне… – Метнул взглядом по прилавку, выбирая товар. – Да вот хоть печенье.
Печенье, судя по ценнику, стоило доллар. Кузьмич достал из кармана несколько российских банкнот.
– Без долларов не дам! – отрезала продавщица.
– Нет у меня их! Нету! – вспылил начавший терять самообладание Кузьмич. – Пенсию мне рублями дают!
– А мне плевать, – прояснила свою позицию продавщица. – У нас теперь Америка. Рубли отменены.
– Я сейчас тебя саму отменю! – сорвался на крик горячий Кузьмич. – Я тебя, шалава, научу…
– Чего он орет? – сказала вторая продавщица. – Вызывай полицию, Тань.
Таня вышла из магазина, и было слышно, как она кричит:
– Господин полицейский! Товарищ полицай! Ну как вас там! Сюда идите, сюда!
И почти сразу перед вмиг онемевшим Кузьмичом предстал всамделишный американский полицейский, но даже не форма его так изумила Лаврухина, а то, что полицейский был негром. Негров в своей жизни Лаврухину видеть доводилось только по телевизору и на фотографиях в газетах, и потому появление чернокожего человека сразило старика наповал. Вот теперь он поверил в реальность происходящего. И совершенно изменился в лице.