Король и Злой Горбун
Шрифт:
– Ничего особенного, – пожал плечами Гончаров.
– Но он поверил! Мы все это видели.
– Ничего особенного, – повторил Гончаров. – Если наши люди верят в исцеление по телевизору, то уж байки про Лубянку тем более идут на ура. Что правда, то правда.
9
А о том парне мы сразу же навели справки. Он был механиком по лифтам и работал здесь же, в телецентре. Еще бы ему не мечтать о работе за границей! По таким «бесценным» кадрам скучают все разведки мира.
Фамилия
– Я Колодин, – представился я. – Из программы «Вот так история!».
Я подумал, что он принял меня за одного из гостей с Лубянки, и поэтому поспешил раскрыть карты. Но Колпакова это не слишком удивило.
– Вижу, – сказал он, не меняя выражения лица. – Чем обязан?
Настороженность – это в нем, наверное, природное. Родовая черта всех директоров овощных магазинов.
– Я по поводу Гончарова.
Он еще более насупился.
– Мы обратились в ФСБ, – сообщил я. – Выяснилось, что Сергей Андреевич Гончаров ни в чем не виноват.
Колпаков смотрел на меня не мигая, и невозможно было понять, о чем он в данный момент думает.
– По всей видимости, в ближайшее время Гончарову будут принесены официальные извинения.
Все это было, конечно, полной чепухой. Касаткин, по моим сведениям, занимался гончаровским делом, но пока не добился никаких результатов. Ему, как я понял, не отвечали ни «да», ни «нет», и в этом чувствовалось стремление спустить дело на тормозах, но, по крайней мере, это давало надежду на то, что от Гончарова уже отстали. Потрепали ему нервы и, удовлетворившись нехитрой местью, оставили в покое. Извинений, конечно, не будет, но и репрессий, как мне верилось, тоже. И поэтому я сейчас рассказывал Колпакову сказки с совершенно чистым сердцем.
– Произошла ошибка, – сказал я. – Такое бывает, вы ведь знаете. И меня попросили сообщить вам об этом. Эти люди не любят признаваться в своих оплошностях лично. Вы понимаете? И они обратились ко мне.
Подразумевалось, что речь идет об эфэсбэшниках. Колпаков слушал меня с каменным выражением лица. Здорово его все-таки напугал тот обыск.
– И теперь, – уверенно заключил я, – остался последний шаг – восстановление Гончарова на работе.
Я замолчал и выразительно посмотрел на своего немногословного собеседника, подвигая его на ожидаемый поступок.
– Вы, извините, кто? – неожиданно спросил Колпаков.
– Я Колодин, – опешил я.
– Это я понял. Вы от кого пришли?
Сказать, что от ФСК, было бы слишком большой наглостью. От коллектива телевизионных работников – глупо. От Гончарова – еще глупее.
– Сам от себя, – сообщил я и на всякий случай добавил: – И от имени некоторых высокопоставленных товарищей.
Колпаков вздохнул, и его лицо мгновенно вместо выражения настороженности приобрело оттенок печальной задумчивости.
– Гончаров был хорошим работником, – признал он. – Но исправить уже ничего нельзя.
– Вам нечего бояться…
– Я и не боюсь. Дело не в страхе. Просто на место Сергея Андреевича уже принят другой человек.
Колпаков повернул голову и крикнул:
– Миша! Зайди!
За тоненькой фанерной переборкой его призыв был услышан. Очень скоро в крохотный колпаковский кабинет ввалился здоровенный розовощекий парень. Обладатель розовых щек что-то жевал, и от него не очень приятно пахло дурно сделанной колбасой.
– Это Миша, – представил его Колпаков. – Наш новый грузчик.
Миша смотрел на меня ленивым и бестрепетным взглядом. Вот его-то уж точно не уволят. Не смогут. В случае чего, он упрется и как дважды два покажет, что не имеют права.
– Хороший работник, – дал ему оценку Колпаков. – Справляется.
За что же его увольнять? – как будто хотел спросить он у меня. А может, набег эфэсбэшников оказался для Колпакова всего лишь поводом? Допустим, он давно хотел расстаться с Гончаровым. Причина может быть какая угодно. Вот Мишу этого принять на работу, например. А вакансий нет. Или просто они с Гончаровым не сошлись характерами. Идиот, каких мало. Так отзывался Гончаров о своем бывшем шефе. Значит, отношения у них были – не сахар. И как только подвернулся подходящий случай, Гончарова уволили. Просто вышвырнули. И глупо было бы надеяться, что что-то можно поправить. Гончаров знал об этом сразу, потому и выглядел столь расстроенным. А я убедился только сейчас.
– Очень жаль, – сказал я. – Что ж, извините за беспокойство.
– И вы уж нас извините, – произнес в ответ Колпаков.
Теперь, когда я уже ни на что не претендовал, он явно успокоился и даже его взгляд несколько помягчел.
– Мы ведь не могли ждать, пока там все прояснится с Гончаровым, – объяснил директор. – Нам рабочие руки нужны, а не неприятности.
– Да, конечно, – согласился я, поднимаясь с шаткого табурета.
Необъятный Миша посторонился, освобождая проход к двери. Колпаков вызвался меня проводить. Мы прошли через небольшой и довольно темный торговый зал. Два парня-продавца неспешно обслуживали терпеливых и тихих покупателей. Когда я в сопровождении Колпакова появился в зале, продавцы одновременно замерли и бесцеремонно изучили меня с головы до пят. Неизвестно, за кого они меня приняли.
Демин дожидался меня в машине.
– Ну как? – поинтересовался он.
– Никак.
Демин кивнул, словно и не ожидал услышать иного ответа, и завел двигатель.
– Куда теперь?
– На телевидение, – буркнул я.
– Ты не расстраивайся, Женька, – посоветовал Демин. – И вообще, зачем ты чужие проблемы делаешь своими?
– Это как раз наши проблемы.
– Он сам виноват, – наставительно сказал Демин.
Лично я не был в этом уверен. Но спорить не хотелось.