Король казино

Незнанский Фридрих Евсеевич

Прошу извинить, — остановил возле ворот роди­телей Андрея Турецкий. — Понимаю, не время и не место. Но и вы поймите меня. Моя фамилия Турец­кий. Веду следствие по убийству вашего сына.

Ты слышишь, Андрюша?! Убийство!

Ваши документы! — по-военному приказал Анд­рей Зосимович, обращаясь к Александру.

Пожалуйста.

Изучив удостоверение, Андрей Зосимович сказал:

Мы должны с вами поговорить.

Вот мой телефон, там и адрес прокуратуры, — подавая визитку, ответил Турецкий. — В любое время.

Нет, должны поговорить сегодня. Вы на машине?

Да.

Едем.

Здесь недалеко.

Разве вы остановились не в квартире сына?

У нас имеется своя, — суховато ответил Андрей Зосимович.

Усаживая родителей Андрея, Турецкий краем гла­за увидел Саргачева и Ларису Ивановну, выходящих из ворот кладбища. Вероятно, заметил его и Саргачев.

Квартира Васильевых находилась в старом доме, по­строенном еще в прошлом веке, и состояла из двух небольших комнат, кухни и просторной прихожей. По­толок был высокий, лепной, окна широкие, полы уст­ланы вытертыми коврами. В комнате побольше был накрыт стол. Дверь открыла пожилая женщина, сест­ра Клавдии Владимировны.

Мы в деревне живем, на Владимирщине, — по­яснила Клавдия Владимировна, — а здесь Фаня хо­зяйничает.

Проходите, — пригласил гостя Андрей Зосимо­вич. — Помянем Андрюшу.

Сестры обнялись, заплакали.

Поплакали, и будет, — строго произнес Андрей Зо­симович, поднимая рюмку. — Светлая память тебе, сын!

На столе стоял портрет Андрея в траурной рамке.

Светлая память, — сказал Турецкий, вглядыва­ясь в молодое красивое лицо покойного.

Сестры снова всплакнули, повспоминали, каким доб­рым, умным и отзывчивым был Андрюша, последнее товарищу отдаст, как прекрасно учился и какие боль­шие подавал надежды.

Идите, —прервал воспоминания женщин Анд­рей Зосимович. — Поплачьте в другой комнате. — И, когда женщины вышли, требовательно посмотрел на следователя. — Мне необходимо знать, чем занимался Андрей и, если возможно, подробности его смерти.

Вам он ничего не говорил о своей работе? — осто­рожно задал вопрос Турецкий.

Говорил, что занимается бизнесом.

В принципе он не соврал. То, чем он занимался, тоже своего рада бизнес.

Не надо меня жалеть, — жестко сказал Андрей Зосимович. — Мне нужна правда. От этого зависит наш дальнейший разговор.

И все же Турецкий, щадя отцовские чувства, тща­тельно обдумывал фразы, ведя рассказ об Андрее, и как-то само собой получилось, что в общем-то непло­хой человек попал в общество отпетых преступников, воспользовавшихся его гениальностью. Не стал скры­вать Турецкий и подробностей его гибели, умолчав, правда, о выстреле охранника.

Он был такой же преступник, как и его хозяева, — сказал после долгого молчания Андрей Зосимович.

Он снял с серванта продолговатую старинной рабо­ты шкатулку, нажал планочки, и шкатулка со звоном открылась.

Северная работа. Шкатулка с секретами. Открыть ее могли лишь мы с Андреем. Прочтите, Александр Борисович, — протянул он лист бумаги.

«Дорогие папа и мама! Даже не знаю, правильно ли я делаю, что оставляю вам эту записку, но никому ничего я сказать не могу. Я предчувствую свою смерть, а вернее, гибель, и она близка. Страшно, когда преда­ст тебя любимый человек. Вы знаете, я всю жизнь любил одну женщину, Ларису!..» Дальше шли зачер­кнутые строчки.

«Передо мной открылась бездна. Меня обману­ли, обвели вокруг пальца, преследуя свои, корыстные интересы. Не буду объяснять вам, каким образом я добывал деньги, скажу лишь, что я не воровал, не гра­бил, они заработаны. Мечтой моей было создание кар­тинной галереи, и кое-что я уже приобрел: несколько картин и гравюры русских художников, бывшие рань­ше в частных коллекциях на Западе, находятся в квар­тире на Арбате. Я хотел назвать галерею Васильевс­кой. Меня сгубила любовь к Ларисе...» И снова по­шли две зачеркнутые строчки.

«Папа, оставляю оформленные на твое имя доку­менты. Счета, завещание на владение дачей, кварти­рой, машиной и всем имуществом. Я сделал это, как ты увидишь, давно. Вот и все. Не говорю прощайте, но до свидания. Если обойдется, начну новую жизнь. Но не уверен, меня окружают равнодушные, страш­ные люди. Целую. Андрей».

Вот документы, — подал Андрей Зосимович папку.

Не обижайтесь, но мы обязаны на время изъять их, проанализировать, они прольют свет на убийство Андрея, — ответил Турецкий. Он тут же сел за стол, чтобы оформить протокол изъятия документов.

Все состояние Андрея пойдет на приобретение кар­тин, — сказал Андрей Зосимович, — как сын завещал. Вы не могли бы что-либо посоветовать по этому поводу? Я не слишком-то разбираюсь в подобных вопросах.

Что касается юридической стороны дела по пово­ду наследства, то можете рассчитывать. Подыщем гра­мотного юриста. Насчет продажи недвижимости... Надо подождать, пока закончится следствие. Если все эти деньги добыты некриминальным путем, после завер­шения следствия мы вернем их вам.

Здесь, — пристукнул ладонью по папке Андрей Зосимович, — документы, подтверждающие, что на имя сына положены деньги в швейцарском банке. Вот сер­тификат, карточки с номером счета и суммы.

Отлично, мы заберем пока эти документы, а всем остальным займется адвокат, которого я вам рекомен­дую. Он честный и опытный человек.

Хотелось бы не затягивать.

Значит, сегодня он вам и позвонит. — Турецкий еще раз пробежал глазами письмо. — Несколько стро­чек зачеркнуто. Письмо, с вашего разрешения, мы тоже заберем с собой. А вам я пришлю копию.

Хорошо.

Спасибо, Андрей Зосимович. Теперь несколько воп­росов. Ваш сын, видимо, нечасто бывал в этой квартире?

Очень редко. Эта квартира принадлежала еще моим родителям. А мы жили на Кутузовском. В силу обстоятельств пришлось освободить. Я не стал унижаться, переехал сюда. Андрей же получил однокомнатную.

К родителям? — спросил Турецкий и, видя, что вопрос не дошел, повторил: — Вы переехали к роди­телям?

К маме. Отец умер давно. А мама четыре года назад.

Сын приезжал к вам в деревню?

Один раз. С друзьями. На двух машинах.

То были не друзья. Охрана.

Я понял. Вам известна моя профессия? Теперь, правда, бывшая?

Да, товарищ полковник.

Товарищ полковник... — грустно проговорил Ан­дрей Зосимович. — Давно меня так не называли. А наша должность, Александр Борисович?