Король мошенников
Шрифт:
Это происходило во вторник утром, и детектива звали Рон Джонсон. Когда позвонили в управление, он оказался на месте и потому был вынужден первым начать расследование дела номер Н32-35-497. Формально оно было возбуждено в связи с пропажей людей, но ему сразу же присвоили номер отдела по расследованию убийств и передали туда. Убийства пока еще зафиксировано не было, но все знали, что это вопрос времени. Из «спецквартиры» на четырнадцатом этаже «Трентонской башни» исчезли двое полицейских из управления штата и очень важная свидетельница. Прибывшие технические эксперты возились здесь уже примерно час, искали следы крови или спинномозговой жидкости, отпечатки пальцев и вообще хотя бы какие-нибудь улики. Квартира была чиста, как внутренняя поверхность
Ни на один вопрос ответа пока найти не удавалось. Как сюда проникли убийцы? Как им удалось избавиться от трупов? Как случилось, что ни Маннинг, ни Королло не произвели ни единого выстрела? Никто не говорил, что эти два копа погубили дело и потеряли важную свидетельницу процесса против крупного мафиози, а заодно и свою жизнь, но именно так все и думали.
Виктория Харт прибыла в восемь сорок. Она совершала утреннюю пробежку по выложенному красным кирпичом бульвару Милл-Хилл с его декоративными газовыми фонарями, когда рядом остановился светло-голубой автомобиль и из него вылезли двое полицейских в форме. Ей сказали, что охранники, явившиеся в восемь утра сменить Маннинга и Королло, застали «спецквартиру» на четырнадцатом этаже «Трентонской башни» пустой. Кэрол Сесник и двое полицейских исчезли. Виктория стояла в шортах и ежилась. Ее жутко знобило – то ли от холодной не по сезону погоды, то ли это была нервная реакция на ужасную новость. Ошеломленная, Виктория думала только об одном: как бы поскорее добраться до места. Потом она поняла, что зря не переоделась, потому что перед зданием уже собрались журналисты, ведущие в газетах и на телевидении полицейскую хронику. Взбегая по ступенькам – кроссовки «Найк» противно скрипели по бетону, – она услышала щелчки затворов фотокамер. Теперь в шестичасовых «Новостях» ее покажут явившейся на место возможной гибели свидетельницы и двух полицейских в костюме инструктора фитнес-клуба.
Черт побери, тактическая ошибка!
Виктория уныло слонялась по небольшой квартире. Ее сознание уже примирилось с самым худшим, но не сердце, «Неужели это я убила Кэрол?» – спрашивала она себя, прекрасно понимая, что ее роль в случившемся ключевая. Она была ответственна за все. Выбрала именно эту «спецквартиру» как самую надежную, фактически руководила охраной и прочее. А то, что трупы пока не были обнаружены, не имело никакого значения. Достаточно того, что из ванной комнаты разило хлорной известью. Она ненадолго задержалась у столика в коридоре: журналы, газеты, недоеденные булочки, которые она накануне принесла Тони и Бобби, – и почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. «Держи себя в руках, Виктория, – приказала она себе. – Помни, ты здесь на службе. У тебя еще будет время оплакать этих ребят».
Виктория предупредила одного из экспертов, что на многих предметах здесь могут быть отпечатки ее пальцев, и обещала прислать образцы сразу же, как только придет к себе в кабинет. Она зашла в ванную комнату – чистую, без единого пятнышка, воняющую хлоркой. Рядом с раковиной на полу валялось золотисто-коричневое платье с подколотым булавками низом. Как кукла, которую обронил ребенок на месте трагического несчастного случая, подумалось ей. Это платье наверняка знало правду о случившемся, потому что в момент гибели Кэрол держала его в руках.
В девять тридцать позвонил ее начальник Гил Грин. Она по-прежнему бесцельно бродила по комнатам, обмениваясь натянутыми улыбками с озабоченными детективами. В голове все время крутилось: «Прости меня, Кэрол, прости». Эту фразу Виктория мысленно повторила уже столько раз, что она потеряла свой смысл и превратилась в мантру, немного успокаивающую совесть и нервы.
Все собрались в кабинете судьи Марри Гоулдстона. Кабинет этот был обставлен с большим вкусом и располагался на Стейт-стрит, в викторианской части города, в солидном здании суда, построенном в колониальном стиле. Его окружали обсаженные кленами жилые
Виктории едва хватило времени на то, чтобы добежать домой и переодеться в темно-синий деловой костюм и туфли на низком каблуке. Она знала, что ее дело разваливается. Судья Гоулдстон назначил экстренную встречу по предложению защиты. Адвоката Джералда Коэна, как обычно, окружала группа помощников, выпускников Йельской школы права. [11] Они следовали за ним повсюду, как фанаты за рок-звездой. Это были молодые юристы, окончившие один из университетов «Лиги плюща», [12] носящие высокие звания соадвокатов. Они столпились в одной части кабинета, похожие на уверенных в победе футболистов перед началом матча. Причем их команда имела явное численное преимущество. В другой части кабинета стояла Виктория с молодым Дэвидом Франфурктером. Обе команды ждали, когда вбросят мяч.
11
Йельская школа права – одна из лучших последипломных профессиональных школ в США. Входит в состав Йельского университета.
12
«Лига плюща» – восемь старейших и наиболее привилегированных частных колледжей и университетов, расположенных в штатах Атлантического побережья на северо-востоке США.
Судья Марри Гоулдстон, одетый в розовую спортивную рубашку с короткими рукавами и рыжеватые брюки, вошел в боковую дверь в сопровождении судебного секретаря Бет Лидз и устроился за своим столом. Он выглядел отдохнувшим и, как обычно по утрам, распространял вокруг себя аромат дорогой туалетной воды. Лысую голову обрамляла кайма седых волос, напоминающая лавровый венок греческого атлета. Бет села на стул в противоположном конце кабинета, установив перед собой стенографический аппарат.
– Где ваш клиент? – спросил судья, повернувшись к Джералду Коэну.
– Он должен быть здесь, ваша честь. Вчерашнюю ночь я провел в его номере в отеле «Хилтон». Мы допоздна готовились к судебному заседанию. Я ушел в восемь утра, Джо еще был там. Потом позвонил ему, когда узнал, что назначено совещание. Он собирался принять душ и, видимо, прибудет сюда к одиннадцати. – Коэн посмотрел на часы. – Может быть, дадим ему еще десять минут?
– Вы провели с ним всю ночь? – спросила Виктория, глядя на Джерри Коэна. Она едва сдерживала злость.
– Это верно, Виктория. Всю ночь. И не только я, там были все. – Адвокат сделал жест в сторону ребят из «Лиги плюща», выступающих у него на подпевках, и те грустно закивали.
– То есть создавали алиби этому убийце?
– Понимаю, Виктория, вы расстроены, – медленно проговорил Джерри Коэн, – но я был бы очень признателен, если бы вы не занимались инсинуациями. Я служу правосудию и не способен на преступление ради того, чтобы выиграть дело. Я действительно был с Джозефом Рина с шести вечера до восьми утра… в отеле «Хилтон», в номере шестьсот восемьдесят семь. И этот факт могут подтвердить достаточное количество свидетелей.
– А как насчет его брата, Томми? Его алиби вы тоже можете подтвердить?
– Томми Рина не является моим клиентом, так что относительно его ничего не знаю. Если у вас есть к нему какие-то претензии, пожалуйста, занимайтесь.
Дверь из коридора отворилась, и в викторианский кабинет судьи вошел Джозеф Рина, одетый в серые слаксы и темно-синюю рубашку с галстуком в тон. На ногах изящные мокасины. Двигался он, как обычно, слегка на цыпочках.
Виктории следовало бы признать, что Джозеф Рина упакован прекрасно. И к тому же красив так, что глаз не оторвешь. Чистая, оливкового оттенка, кожа, умные светло-голубые и одновременно чуть зеленоватые глаза (цвет океанской воды в тропиках, у рифов), а какая выдержка! Эту дьявольскую самоуверенность Виктория ненавидела больше всего.