Король на именинах
Шрифт:
Повисло молчание.
– Я понимаю, общак… Но не на телок и не на ресторан прошу… – начал Карл, – и не долг карточный закрыть… – Он готов уже был рассказать обо всем: о том, что должен «ответить» за похищение внучки Железовского, ведь тот исправно платил за «крышу», за то, что должен ее деду «по жизни». Ну не мог он поступить иначе! Понимал, что неправильно – наперекосяк пошло, общаковые деньги не для выкупа, а отступить уже не имел права.
Монгол кивнул:
– Я не поп, чтобы ты мне исповедовался. Хорошо подумал?
– Из общака прошу. Куда уж лучше
– Можешь больше взять – все, что принес.
Карл с окаменевшим лицом раскрыл кейс и выложил из него на столик деньги, отсчитал из них двадцать пять пачек с долларами и бросил обратно, захлопнул крышку.
– Больше мне не надо. Три дня, и я их верну.
– Не для себя берешь, – в голосе Монгола почувствовался укор.
– Я взял, я и отвечу.
– Неделю даю, чтобы вернуть, трех дней может и не хватить, а ты под них «подписался», – уже зло проговорил Монгол, – и не перечь. Понимаю, что не под проценты в банк несешь. Но если что, помогать не стану. Ты сам так захотел.
Карл почувствовал, что на глаза ему наворачиваются слезы, он уже и забыл, что это такое. Даже во сне не доводилось плакать – хотя на зоне никто слова не скажет, не будет по утряне подшучивать, если матерый зэк всхлипывал во сне, как пятилетний ребенок.
Карл подхватил кейс с деньгами и выбежал из комнаты. Монгол тяжело вздохнул, глянул в погасший камин.
– Эх, Карл… – пробормотал он, – если бы я мог тебя отговорить…
Никто не провожал Карла до машины, дом казначея по-прежнему казался опустевшим, заброшенным. Законный небрежно положил кейс на сиденье и повернул ключ зажигания. Он мчался к Москве, прохладный ветер влетал в открытые окна машины. Карл ликовал, но не обольщался, знал, эйфория скоро пройдет.
«Деньги я достал. Но похитители – явные отморозки, если замахнулись на бизнесмена под моей „крышей“. Может, только сейчас поняли, какой косяк запороли. Спохватятся, убьют девчонку и свалят, не дождавшись выкупа. Хорошо хоть Железовский этого не понимает».
Джип с пацанами стоял напротив «Лондона».
«Если бы узнали новости, перезвонили бы», – решил Карл и толкнул дверь бара с табличкой «закрыто».
Анатолий Железовский, весь бледный, с надеждой посмотрел на Карла. Бунин сидел за одним столиком с бизнесменом и от волнения беспрестанно поправлял на переносице темные очки. Законный сдвинул кофейные чашки к краю и поставил кейс на стол, щелкнул замками.
Как завороженный, Железовский смотрел на тугие пачки долларов, пытался сосчитать их взглядом. До последнего бизнесмен не верил в успех, не смел в него верить.
– Здесь все, двести пятьдесят тысяч, – тихо произнес Карл.
– Как тебе удалось?
– Не будем об этом. Мы выкупим твою внучку.
Железовский протянул руку к деньгам, но Карл властно опустил крышку кейса, придвинул его к себе и перебросил на стойку бара. Бармен тут же прикрыл его полотенцем.
– Я принес деньги для тебя, но не сказал, что отдам их в твои руки. Ты на взводе и не можешь трезво оценивать ситуацию. Нам нельзя допустить прокол. Отморозкам, укравшим Светлану, на нее начхать, им деньги нужны. Для них не существует понятий, правил. Честный обмен – последнее, на что они пойдут. Поэтому я с кейса глаз не сведу, из рук не выпущу. Они увидят деньги, но это будет последнее, что они увидят в жизни.
Железовский опустил голову.
– Умом понимаю, что ты прав, Карл, но ты не можешь так сделать. Я обещал, что деньги будут. Их должен держать я…
– Черт с тобой, – довольно легко согласился Карл, – деньги будут у тебя в руках. Бери кейс. Теперь будем ждать их звонка. Поехали ко мне. Они тоже нервничают, значит, ошибутся.
Анатолий Железовский не замечал, что за «Волгой» на почтительном расстоянии следует джип, он не отрываясь смотрел на кейс с деньгами, в нем он видел освобождение похищенной внучки. Карл усмехнулся:
«Пацаны иногда и без слов понимают, что надо делать. Зря я их „строил“ на шоссе».
Весь остаток дня прошел в ожидании. Карл казался невозмутимым, он сидел на диване в длинном шелковом халате и, чтобы не мешать Железовскому, слушал музыку через наушники. Веки законного иногда вздрагивали, когда ему казалось, что в звуки симфонического оркестра закралась телефонная трель, но глаз не открывал. Бизнесмен не сводил глаз с мобильника. Он боялся пропустить звонок, то и дело подносил аппарат к глазам, чтобы убедиться – зуммер не отключен, роуминг есть…
– Что им сказать? – Анатолий Железовский постучал по столу, чтобы привлечь внимание Карла, тот сдвинул наушники, но музыку не выключил.
– Скажешь, что деньги ты собрал, – вор уже устал повторять одно и то же, – но передашь их только в обмен на внучку, из рук в руки. Иначе не соглашайся.
– А если…
– Никаких если. Только из рук в руки, на этом стой твердо.
– Ты мне подскажешь, что говорить?
– Разговор поведешь сам. Они почувствуют, что ты советуешься по ходу.
– Хорошо, я все так и сделаю, – Железовский поднял мобильник и тут же положил его.
– Им нужны деньги. В конце концов, они согласятся.
Николай Бунин старался лишний раз не попадаться на глаза бизнесмену, сидел на кухне перед чашкой остывшего кофе – в горле уже першило от выпитого.
«Если бы не я, – думал Бунин, – Света могла быть с ним. Она хорошая, милая… и будет жаль…» – Николай оборвал мысль, пытаясь не думать о том страшном, что может произойти.
Он замер, когда из гостиной донеслось пиликанье телефона. Железовский засуетился, он ловил вибрирующий аппарат на полированной поверхности стола.
– Спокойно, – Карл отстранил руку бизнесмена, сам взял мобильник, одновременно вдавил две кнопки: «ответ на вызов» и «запись разговора», подал трубку Железовскому.
Бизнесмен сам не ожидал, что его голос будет звучать так ровно, сказал:
– Я вас слушаю.
– Деньги собрал? – Голос звучал хрипло, искаженно.
– Да, всю сумму. Деньги со мной.
– Если поведешь себя правильно, то завтра встретишься с внучкой.
– Я отдам только из рук в руки, в обмен на Светлану.