Король на площади
Шрифт:
— Жизнь.
— И насколько длинную? — Силвер остановился напротив кресла Финеара и иронично поднял бровь.
— Настолько, насколько ты захочешь ее длить!
Он ухмыльнулся:
— Звучит крайне двусмысленно! Пока я не впаду в отчаянье и не начну молить о смерти, а? И ты не отдашь меня своим возлюбленным колдунам и ведьмам для того, чтобы они подробненько изучили защиту королевской крови?
Финеар сказал нетерпеливо:
— Ты будешь жить под постоянным присмотром, вдали от столицы, в сносных условиях, но будешь жить.
Краем глаза Силвер заметил шевеление в том углу, где сидела Ивица, но продолжал смотреть Финеару прямо в лицо. Тот даже не моргнул. Еще и подался вперед, разведя в знак искренности открытые ладони. Губы короля растянулись в усмешке.
— Ну что ж, хорошая попытка. Ведь именно на этом условии они и согласились тебе помогать, а?
Финеар пожал плечами и отвалился на спинку кресла. Сцепил перед лицом руки, украшенные массивными перстнями.
— Ты можешь верить, ты можешь не верить. Но особого выбора у тебя все равно нет. Остается только вот это, — он мотнул головой в сторону палаческих инструментов. — Ты выйдешь отсюда либо калекой, либо мертвецом. Или просто королем, по собственной воле удалившимся на покой. Вот такой у тебя выбор, кузен. Не такой уж маленький, между прочим.
Силвер подошел поближе, с неподдельным интересом рассматривая разнообразные крючки, щипцы, лезвия, цепи и молотки. Палач — широкоплечий мужчина в маске, до того стоявший, прислонившись к стене со скрещенными руками, — сделал шаг вперед, как бы демонстрируя готовность в любой момент приступить к своему любимому ремеслу. Силвер поприветствовал его задумчивым кивком. Замешкавшийся от неожиданности палач опустил голые жилистые руки и довольно почтительно поклонился.
— А скажите, сударь, в чем заключается высшее мастерство в вашей профессии? — поинтересовался Силвер тоном человека, увидевшего нечто весьма занимательное.
Палач вопросительно посмотрел на Финеара и, получив от него кивок, кашлянул. Подумал и вновь откашлялся, прежде чем произнести хриплым от долгого молчания голосом:
— Не дать клиенту потерять сознание или умереть, прежде чем тот заговорит.
Силвер вновь кивнул — уже уважительно:
— Прекрасно сказано!
— Спасибо на добром слове… сударь.
Это обращение, как и дружеская болтовня палача и жертвы, Финеару отчего-то не понравилось.
— Послушай, Силвер, хватит уже тянуть время! Или мы ведем переговоры, или…
Не обращая ни малейшего внимания на нетерпеливого кузена, тот взял и покрутил перед глазами нечто похожее на долото.
— А скажите-ка, милейший, для чего служит сей инструмент?
— Это, — охотно пояснил польщенный его интересом палач, — чтобы, значит, косточки ломать. Например, плюсны там…
— Мне это надоело! — раздался за спиной голос Финеара. — Взять его и приковать к скамье!
— Вот как, — сказал Силвер, зажимая «долото» в кулаке. — Плюсны, значит…
И увидел в глазах собеседника мгновенное понимание. Но палач не кинулся отбирать у него свой инструмент, не шарахнулся, даже не крикнул — лишь отклонился в сторону, уходя от удара.
Но король целился не в него.
Резкий удар выпрямленной рукой с зажатым «долотом» назад, за спину: сдавленно охнул схвативший его за плечо наемник. Силвер отмахнулся от занесенного кулака другого, лягнул и запустил «долотом» в еще одного спешащего на помощь. Жаль, рука у него всего одна, и она нужна, чтобы… Не оглядываясь, на ощупь — у палача, как у истинного профессионала, все инструменты были расположены в идеальном порядке — он ухватил облюбованный треугольный нож без ручки и метнул его в Финеара.
И попал!
Почти…
Кровь хлынула так, как будто зарезали барана. Вскрикнув, кузен схватился… увы, не за горло — за ухо.
А Силвер — опять же, увы — больше палаческим инструментарием воспользоваться не успел…
Когда его, тяжело дышащего, сплевывающего кровью, изрядно помятого, приковали к пыточной скамье, палач, невозмутимо ожидавший конца потасовки в своей излюбленной позе, поприветствовал Силвера безо всякой насмешки:
— Добро пожаловать, — и, помедлив, добавил: — Ваше величество.
Силвер ухмыльнулся ему снизу:
— Ну что ж, попытка была хороша!
— Весьма, — одобрил палач и выжидающе поглядел на своего нанимателя, которому общими усилиями наконец-то удалось остановить кровь.
Силвер тоже изогнул шею, чтобы насладиться видом Финеара с хлопочущими вокруг слугами. Крикнул хрипло:
— Да, я ведь так и не дал тебе окончательного ответа, мой драгоценный кузен! Скажу сейчас: никогда не стать тебе королем Риста! Таково мое Королевское Слово!
Комната стихла, словно люди, находившиеся в ней, разом перестали дышать. Эта ритуальная фраза прозвучала всего второй раз за целое столетие.
…Последним ее произнес король Кевин Мудрый, когда Рист грозилась уничтожить многотысячная хазратская армия.
Осада длилась несколько месяцев, союзники забыли старые договоры и не спешили на помощь, в крепости кончались продукты и начался мор… Уныние и ожидание неминуемой близкой гибели давили на плечи и души осажденных. И тогда король Кевин поднялся в полнолуние на крепостную стену. Оглядел свой разграбленный и разрушенный город: число зажженных вокруг города костров могло соперничать с количеством звезд на небе. И крикнул, простирая над огнями руки: «Вам не одолеть и не взять наш серебряный Рист! Таково мое Королевское Слово!» Да и рухнул замертво, ибо был измучен и телом и душою, а произнесение Слова может отнять не только последние силы, но и саму жизнь.
Но зато назавтра запели военные горны — то опомнившиеся (или испуганные успехом Хазрата) союзники наконец пришли Ристу на помощь…
Однако сейчас ни земля, ни стены не содрогнулись в знак того, что Слово принято и будет исполнено, потому что тот, кто его произнес, не обладал ни истинной силой, ни королевским даром. В комнате послышались нервные смешки. Сиплым голосом отозвался Финеар:
— И что? Кто его слышал? Кто ему поверил?! — и распорядился: — Для начала заставь его вопить от боли! А вы оттащите этого мертвого… ротозея… вон хоть туда, в угол… И, кто-нибудь, приведите девку-художницу!