Король Руси
Шрифт:
— Две — это уже мутация.
— Что? — Удивился Холмский, не знакомый с этим словом.
— Не важно. Проблема проста и сложна одновременно. Что не выбери — везде беда, причем очень серьезная. Вот смотри. Допустим я уступаю Папе и принимаю католичество, а вслед за мной и все мое королевство. Что я с того получу? Священников вдоволь, книги, ученых специалистов, а также весьма широкие дипломатические да династические возможности. На самом деле, это очень обольстительно. Однако есть и недостатки. Их строго говоря два. Прежде всего — это церковная десятина, которую всем в моей державе придется платить церкви, и ее приличная доля
— То дело прошедшее, — встрял Феофил.
— Не скажи. Причины, которые побудили гуситов взяться за оружие некуда не делись. Папа ныне не патриарх и духовный пастырь Запада, а мелкий светский властитель в Италии, который за счет католиков иных земель решает свои местные задачи. Кроме того, он слишком многого хочет, претендуя и на духовную власть, и на светскую, и на звонкую монету. Видно возомнил себя наследником Императора Запада. Из-за чего он уже в конфликте с правителями Франции, Кастилии и Арагона. Впрочем, с другими землями у него тоже все неладно. И ситуация только ухудшается. Посмотрите на тот же Тевтонский орден, который из-за неразумной политики Святого Престола разрывают противоречия. Нет, друг мой. — покачал головой Иоанн. — Может быть еще лет тридцать-сорок в относительной видимости мира и пройдет, но потом все это выльется в новые Гуситские войны, только куда больше масштаба. Европа рванет как бочка с порохом. И всем как католикам, придется в этих гнилых войнах принимать участие.
— Тогда нам только остается мириться с Патриархом, — тихо произнес Иван Юрьевич Патрикеев.
— А что это нам даст? Патриарх слуга султана и служит только ему. Оттого и станет действовать в интересах своего сюзерена. А у нас с ним война и конфликт, причем неразрешимый.
— Мануил же говорил о том, что вам нечего делить, — удивился Феофил.
— Я тоже это могу сказать. Для красного словца. На деле же нам миром там не разойтись. Сам подумай. Торговлю персидскую в обход осман пытаюсь наладить? Пытаюсь. Занял три ключевых центра работорговли в регионе[3]? Занял. А ведь степь с подачи султана занималась массовым отловом и продажей в рабство людишек. В том числе и наших с вами. А султан, который контролировал эту торговлю «живым товаром», получал с нее огромные прибыли. Как бы не большие, чем от персидской торговли. А ведь я еще со Стефаном, князем Молдавии дружбу дружить начал. Тоже боль для султана. Куда не сунься — всюду боль. А значит, что?
— Война неизбежна. — Резюмировал Феофил.
— Это, само собой. И сейчас мы можем заключить только перемирие, как бы его ни назвали. Но главное в другом. Если мы вернемся в подчинение Патриарха, то он наводнит Русь своими людьми и духовенство наше вновь станет не союзником нашим, а врагом. И вновь Русь станут раздирать распри, провоцируемые православными слугами султана.
— Получается, что выбора нет? — Удивленно спросил Холмский.
— Есть еще два варианта. Но они тоже не без недостатков.
— Какие же? — Оживился Феофил.
— Можно потребовать автокефалии нашей церкви. Это было бы благостно. Но султан на это не пойдет, не желая терять такой рычаг воздействия на нас. А мы… у нас просто нет должно обученных людей, чтобы претворить ее в жизнь, даже если он согласится.
— Пожалуй, — кивнул митрополит, глазки которого, впрочем, заблестели.
— Поднять знамена Яна Гусса.
— ЧТО?! — Ахнул Феофил.
— Это сразу привлечет к нам массу его сторонников, что во многом решит проблему нехватки образованных священников. А заодно почти наверняка спровоцирует несколько волн религиозных войн. Другой вопрос — надо ли нам это? Да, мы посеем раздор что в Риме, что в Константинополе, получив духовную независимость. Но окажемся вовлечены в весьма продолжительные войны и разругаемся не только с греками, но и латинянами. Хотя… если посмотреть на ту политическую обстановку, в которую нас эти греки с латинянами поставили я не уверен, что сейчас ситуация лучше.
В гриднице наступила тишина. Все переваривали слова Иоанна. А тот переводил взгляд с одного на другого. И отслеживая реакцию. Наконец, когда королю надоела эта игра в молчанку, он подбросил «петарду в костер»:
— В принципе мы еще ислам можем принять…
— ЧТО?!
— КАК?!
— НЕТ!
— НЕМЫСЛИМО!
— Согласен с вами, друзья. Я также воспринял это предложение одного имама. Ведь это нам ничего не дает. Конфликт с султаном останется там, где и был. Только к нему добавиться обостренное противостояние со всеми христианскими державами.
Феофил хмыкнул и с усмешкой спросил:
— А как же спасение души?
— Спасение души, друг мой, вряд ли зависит от того, кому верующие платят десятину. Вера она в сердце, а не в церкви и не в кошельке. Церковь лишь поводырь, дабы заблудшие смогли найти дорогу к Богу. Не к спасению, а к Богу. Спасение утопающих, дело рук самих утопающим. Им можно только бросить бревно, чтобы они схватились за него и выплыли. Но сделать они это смогут только сами. Или ты скажешь, что Патриарх, что предал интересы своей паствы и верной собачкой служит султану-иноверцу, поможет людям приблизится к спасению души? Или может быть Папа, что погряз в стяжание светской власти и денег, лучше?
Бывший новгородский архиепископ, являвшийся в первую очередь администратором, и только потом священником, улыбнулся, принимая доводы своего сюзерена. Ему, в сущности, было плевать. Потому что он и сам стремился к стяжанию личной власти и богатства. Да и вокруг него были такие же люди. А те, что увлекались более духовным развитием, уходили во всякого рода пустыни и глушь, дабы заниматься чем-то в корне ему непонятным…
Это разговор получился долгий. Ведь кроме обсуждения политической обстановки требовалось продумать общую стратегию предстоящей войны. Что само по себе было непросто. Ибо хватало и тех в окружении Иоанна, что, испугавшись великого войска, собираемого Казимиром, предлагали играть эту партию от обороны. Но обороной войн не выигрывают.
[1] В королевстве Русь осенью 1473 года была утверждена титулярная табель о рангах, по которой все население королевства было разбито на 15 категорий: рабы (холоп — раб, челядь — временный раб, закуп — долговой раб), свободные люди (бонд — свободный человек), дворяне (юнкер, рыцарь, баронет), бояре (барон, виконт, граф, маркиз, герцог) и августейшая фамилия (принц, наследник, король). После чего началась процедура приведения населения к этой норме, начав с аристократов. Это был первый шаг административной реформы, начатой Иоанном.