Король темных просторов
Шрифт:
Лоцман угрюмо молчал.
— И еще одно. — Вард понизил голос, так что его едва можно было расслышать сквозь шум волн. — Я верю, по крайней мере хочу верить, во все, что ты мне рассказал. В то, что тебя заставили служить на том корабле и что девушка знает, где Демон спрятал сокровища. Но не забывай, что ты пленник, Раладан. Твоя жизнь в руках трибунала, я поручусь за тебя по старой дружбе (о чем, впрочем, лучше, чтобы никто не знал) и потому, что мне нужен такой лоцман. Но берегись. Ибо, несмотря ни на что, если я узнаю, что ты лжешь, тебе переломают кости на колесе,
Он взял лоцмана за плечо и крепко сжал, после чего повернулся и, быстро спустившись на палубу, направился на корму. Вскоре он уже стоял перед узкой низкой дверью одной из кают. Открыв дверь, он без предупреждения вошел внутрь.
— Когда допрос, господин Альбар? — спросил он, направляясь к свободному стулу. Он сел и только тогда посмотрел на хозяина каюты.
Невысокий, но пропорционально сложенный мужчина, может быть чуть слишком худой, лет пятидесяти с небольшим, слегка приподнял брови:
— Может быть, завтра, капитан. Да, наверное, завтра, наверняка завтра, завтра… Чем обязан?..
Вард сидел чуть покачивая головой. Он задумчиво посмотрел на огневые часы, горевшие в подсвечнике на столе. Урядник весьма тщательно измерял течение времени… Медленно тлевшая свеча из спрессованной коры магнолии с добавкой смолы догорала; оставалось лишь два деления. Неизвестно отчего, Варду вдруг показалось, что измерение времени — занятие… небезопасное. Во всяком случае, невеселое.
— Значит, ничего не сказала? — спросил он.
Человек, названный Альбаром, откинулся на спинку стула и разгладил серую шелковую, но скромного покроя мантию.
— Нетерпеливый, ой нетерпеливый человек наш капитан Вард, — сказал он словно про себя, ища взглядом что-то на стыке потолка и стены. — Капитан, солдат ты хороший, но нетерпеливый, не-тер-пе-ли-вый…
Вард махнул рукой, обрывая этот поток слов.
— Господин Альбар, — сказал он спокойным, но несколько странным голосом, — эта девушка все же не бандит и не головорез. Советую поумерить свой пыл.
— Нетерпеливый и впечатлительный, — снова завел свое урядник, переводя взгляд на потолок. — Впечатлительный, впечатлительный… — тихонько напевал он, покачиваясь на стуле.
Вард неожиданно представил себе, с каким удовольствием он толкнул бы эту бархатную грудь и увидел бы опрокидывающийся стул.
— Господин Альбар, — резко сказал он, — я только что ее видел.
Серый человечек оторвал взгляд от потолка, но умение смотреть в лицо собеседнику явно было ему чуждо. Теперь глаза его смотрели под стол.
— Впечатлительный и недоверчивый, недоверчивый и скрытный, недоверчивый и скрытный… — задумчиво гудел он.
— Ладно. Допросов больше не будет, — спокойно сказал Вард. — Девушка этого не переживет, а я должен передать ее живой в руки трибунала. Кажется, это ты должен мне это объяснять, а не я тебе.
Гудение смолкло. Урядник сверлил взглядом дверь каюты.
— Она замучена почти до смерти, — продолжал Вард, не спеша вставая. — Если она умрет, я позабочусь о том, чтобы те, кому нужно, узнали, что она была дочерью величайшего пирата Просторов, позабочусь и о том, чтобы стало известно, по чьей вине она уже не сможет ответить ни на один из сотни вопросов, которые можно и следовало бы ей задать. — Он подошел к двери и, уже выходя, неожиданно начал напевать: — И терпеливый господин Альбар останется без работы, вот так, без работы, без работы…
12
— Ну что там? — Вард протер глаза. Вокруг царила кромешная тьма.
— Ветер усиливается, господин капитан.
Офицер сел на койке.
— Хорошо.
Матрос вышел. Вард быстро оделся и вскоре был уже на палубе. Он облокотился о подпорку на юте и долго стоял так, подставив лицо ветру, затем направился в носовой кубрик.
Лоцману выделили место в помещении для солдат — после сражения там было отнюдь не тесно… Капитан нашел его гамак, и чуть погодя оба вышли на палубу.
— Это не «кашель», — сказал лоцман. — Шернь, ничего не понимаю. Штиля не будет. Будет шторм. Но каким образом?
Вард кивнул:
— Именно. Мы думаем об одном и том же.
Не теряя времени, он вызвал вахтенного.
— Будить всю команду! — приказал капитан. — Пусть закрепят все, что движется. Штормовые паруса на мачту, и быстро. Будет буря.
Матрос поспешно ушел. Лоцман молчал, высунувшись за борт, о который с шипением разбивались высокие волны.
Происходило нечто, чего он не в силах был понять. Он почти всю жизнь провел на соленых Просторах и хорошо их знал — пожалуй, лучше, чем кто-либо другой… Он знал течения и ветры, знал время, когда можно было им довериться. «Кашель» никогда не менял направления. Теперь же изменил, хотя и совсем незначительно. Звезд не было, но лоцман каким-то шестым чувством ощущал, что это не корабль сбился с курса, но «кашель» сменил направление. И это был уже не «кашель».
Стало ясно, что штиля на несколько дней не будет. Вместо штиля грядет буря. И притом сильная. Сильная буря. У Раладана это просто не помещалось в голове. «Кашель», который в Армекте называли «ночным ветром», был постоянен, как… сам Шерер. Первый день штиля после «кашля» считался началом гаррийского года и года империи; календарь являлся одним из того немногочисленного, что Армект перенял у Гарры именно потому, что календарь этот был почти идеальным. Год делился на тринадцать одинаковых месяцев по двадцать восемь дней, а возможные отклонения составляли самое большее два-три дня. Теперь же мир внезапно встал с ног на голову. Лоцман не имел ни малейшего понятия о том, что делать с годом, у которого нет начала; впрочем, этого, вероятно, не знал никто во всем Шерере.
Все эти мысли занимали Раладана лишь несколько коротких мгновений, после чего от них не осталось и следа, — календарь не имел сейчас никакого значения. Приближалась буря, сильная буря.
Что можно было предпринять?
— Может быть, успеем, — сказал Вард, словно читая его мысли. — Мы должны увидеть Агары самое позднее вечером. Если ветер не переменится.
— Переменится. Но в нашу пользу. Уже сейчас сильнее дует с запада. Вопрос лишь в том, когда этот ветер превратится в ураган.