Король замка
Шрифт:
Несколько мятежников направилось к часовне, но перед тем как войти, им захотелось повалить установленную над дверями статую святой Женевьевы. Они вскарабкались наверх, но не смогли сдвинуть ее с места. Разгоряченные вином, они позвали своих товарищей. Прежде чем продолжать грабеж, надо было разбить статую.
Старая графиня, стоя на коленях перед алтарем, взывала к святой Женевьеве. Крики становились все громче. Каждую минуту толпа могла ворваться и убить ее.
Под нестройное пение «Марсельезы» и «Ca ira» на статую накинули веревки. Гул нарастал. Графиня встала с колен. «Раз, два… взяли!» Раздался треск, вопли… и наступила жуткая тишина.
Замку уже ничто не угрожало. Разбитая статуя валялась у порога часовни, под ней лежали три мертвых тела. Святая Женевьева спасла замок. Бунтовщики — безбожные, но суеверные — в испуге разбежались. Иные смельчаки пытались остановить их, но безрезультатно. Многие в отряде были из местных, всю жизнь они жили под пятой де ла Талей. Страх в них еще не умер, и теперь ими владело только одно желание: оказаться подальше от Шато-Гайар.
Когда все стихло, старая графиня вышла из часовни. Увидела разбитую статую, преклонила колена и возблагодарила свою святую заступницу. Потом пошла в замок и с помощью служанки привела его в порядок. Тут она прожила несколько лет, заботясь о маленьком графе, которого тайно вернули домой. Его мать умерла при родах — неудивительно, если ей пришлось так много пережить до его рождения, учитывая и то обстоятельство, что госпожа, Бастид побоялась позвать к ней повивальную бабку. Так они и жили в замке — старая графиня, юный граф и служанка — пока не закончилась революция и жизнь не начала входить в прежнее русло. Вернулись слуги. Замок был отремонтирован. Виноградники приносили большой доход. Но, хотя сокровищница, в которой хранились изумруды, осталась нетронутой, камни исчезли. С тех пор для семьи они были потеряны.
Я закрыла книгу. Я очень устала и быстро заснула.
3
Следующее утро я провела в галерее. После того, как накануне граф проявил такой интерес к картинам, я ждала, что он придет, однако он так и не появился.
Когда я обедала в своей комнате, в дверь постучали и вошла Женевьева. Ее волосы были аккуратно собраны на затылке, и сама она выглядела такой же притихшей, как вчера за ужином. Мне пришло в голову, что присутствие отца действует на нее благотворно.
Сначала мы поднялись на верхнюю площадку центральной башни, откуда она показала мне окрестности — причем, следуя совету графа, изъяснялась на своем ломаном английском. Я подумала, что ненавидя и опасаясь отца, она в то же время хочет завоевать его уважение.
— Мадемуазель, видите башню вон там, прямо на юге? В ней живет мой дедушка.
— Это близко?
— Около двенадцати километров. Сегодня ясная погода, поэтому ее хорошо видно.
— Ты часто его навещаешь?
Она с подозрением посмотрела на меня и промолчала. Тогда я сказала:
— Это не так уж далеко.
— Иногда я хожу туда, — вздохнула она. — Папа не ходит. Обещайте, что не скажете ему.
— Он против?
— Не знаю, он не говорил. — В ее голосе послышалась некоторая досада. — И вообще, он со мной редко разговаривает. Поэтому обещайте, что не скажете.
— А почему ты думаешь, что я скажу?
— Потому что с вами он разговаривает.
— Женевьева, я видела его всего два раза! Естественно, мы должны были поговорить о картинах. Он беспокоится о них, но беседовать со мной на другую тему он не станет.
— Обычно он вообще не разговаривает с людьми… которые здесь работают.
— Вероятно, они не реставрируют картин.
— Да нет, просто вы заинтересовали его.
— Его интересует то, что я сделаю с его сокровищами. Лучше посмотри на этот сводчатый потолок. Обрати внимание на арочную форму двери. Все это позволяет предположить, что им лет сто, не меньше.
На самом деле мне очень хотелось поговорить о ее отце. Спросить, как он обычно ведет себя с обитателями замка. Интересно, почему он не одобряет ее походов к деду?
— Мадемуазель, вы говорите слишком быстро. Я не понимаю.
Мы спустились вниз по лестнице. На последней ступеньке она сказала по-французски:
— Мы были почти на крыше, а теперь вы должны взглянуть на подземелье. Вы знаете, что у нас есть темницы?
— Да, твой отец прислал мне одну книгу. Она дает прекрасное представление о замке.
— Там содержали узников. Каждого, кто наносил обиду одному из де ла Талей, сажали в темницу, так мне мама рассказывала. Однажды она взяла меня с собой и все мне показала. Оказывается, чтобы быть узником, необязательно сидеть в тюрьме. И еще она сказала, что каменные стены и цепи — только один из способов лишить человека свободы. Есть и другие.
Я внимательно взглянула на нее, но ее широко раскрытые глаза смотрели на меня по-детски простодушно. Она по-прежнему старалась казаться паинькой.
— В королевских замках были подземные тюрьмы… — продолжала она. — Их называли «места забвения» — если человека туда отправляли, то уже никогда не вспоминали о нем. Тюрьмы забвения! Знаете, в этот каменный мешок падали через люк, который сверху почти не было видно!
— Да, я читала об этом. Незаметно для себя жертва оказывалась на крышке люка, который открывался нажатием рычага в другой части комнаты. Пол под ногами разверзался, и человек проваливался вниз.
— В забвение! Там глубоко, я видела. Несчастный мог сломать ногу, никто не вылечил бы его. Он лежал там всеми позабытый, среди костей своих предшественников… Мадемуазель, а вы боитесь привидений?
— Конечно, нет.
— А слуги боятся. Они ни за что не пошли бы в комнату над каменным мешком… По крайней мере, в одиночку. Говорят, по ночам оттуда доносятся крики… чьи-то стоны. Вы и впрямь хотите посмотреть?
— Женевьева, в Англии я не раз гостила в домах с привидениями.
— Тогда все в порядке. Папа сказал, что французские привидения вежливее английских и приходят только тогда, когда их ждут. Если вы не верите в них, то и не ожидаете увидеть, правда? Вот это он и имел в виду.