Королева дождя

Скоулс Кэтрин

— Уезжаем утром? — спросила Анна, чтобы развеять это наваждение.

Стенли кивнул:

— Это маленькая деревня. Сегодня мы помогли всем, кому была необходима наша помощь.

— Тогда давай отправимся пораньше, — предложила Анна. — До того, как люди снова столпятся вокруг нас.

Мысленно она уже была на пути к следующему поселению, готовая к встрече с новым вождем. К новым очередям выстроившихся к ней пациентов. К плачу детей. Лаю собак. К долгому рабочему дню, а после него — разговорам с местным целителем. Фунт мяса — подношение от местных благодетелей. Анна мысленно рисовала эти картины, радуясь тому, что будет очень занята в ближайшие дни и не останется времени на то, чтобы думать, чувствовать, оглядываться

назад. К ночи она будет уставать настолько, что сил останется только на то, чтобы поесть и забраться в палатку. Даже в пути долгие часы ее мысли будут заняты болезнями, пациентами, лечением. Так она сможет умерить свою боль. Она научится просто существовать — не жить по-настоящему. В то же время она поможет Стенли осуществить свою мечту. Каждый день она будет спасать людей, которым есть ради чего и кого жить. И уже это будет придавать смысл ее боли.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Нечто красноватое, усеянное крошечными точками, покрытое чем-то зеленым, плавает в подкрашенной розовым жидкости.

— Бактерия подобна мельчайшему насекомому. Почему же тогда нас удивляет тот факт, что у каждой из них есть собственное имя — точно так же, как у прочих живых существ? Вот этого парня, например, зовут холерой.

Стенли ткнул пальцем в картинку, которую держал в руке. Он обвел взглядом жителей деревни, сидевших на травяных ковриках и небольших табуретах, и добавил:

— Кали сана.

Кали сана. У этой фразы много значений. Очень опасно. Очень злой. Очень горячий. Острый. Анна наблюдала за эффектом, который производили слова Стенли на зачарованных слушателей, — несколько пар широко раскрытых карих глаз смотрели на него с благоговением, уважением, страхом.

Стенли взял следующую картинку, изображавшую еще одну бактерию под микроскопом. Эти картинки он попросил Джеда переслать для них по почте.

— Вот это называется «столбняк». Он хорошо нам известен. Ведь именно из-за него челюсти у человека могут сомкнуться так, что тот рано или поздно умрет от голода.

Слушатели с шумом выдохнули, как выдыхают зрители во время представления, когда герой изобличает злодея.

Стенли доставал все новые и новые картинки до тех пор, пока не познакомил местных жителей со всеми распространенными бактериями и вирусами. Затем он поведал им о способах борьбы с ними — кипячение воды, прививки, мыло, лекарства. Каждый из этих действенных приемов слушатели встречали радостными выкриками.

Анна с восторгом наблюдала за этой сценой. На протяжении тех недель, что они путешествовали вместе, Стенли демонстрировал невероятный талант в общении с местным населением. Например, отпуская пациента с антибиотиками, завернутыми в край его накидки, Анна слышала, как Стенли приговаривает: «Одну на рассвете, одну — в полдень и одну — на закате. Только не следуй по пути глупцов, которые принимают все таблетки сразу, думая, что тогда быстрее поправятся!» Препараты железа он называл «таблетки силы». Когда он говорил, пациенты слушали его очень внимательно, то и дело кивая в знак согласия, и глаза их начинали светиться пониманием.

На этом дневном собрании — первом проводимом Стенли уроке по поддержанию здоровья и гигиены — спутник Анны чувствовал себя в своей стихии, делясь историями и шутками, чтобы проиллюстрировать каждый момент, который он хотел подчеркнуть. Но даже шутки служили серьезнейшим целям. По ходу урока Стенли, внимательно вглядываясь в глаза местных жителей, просил их пообещать, что они начнут бороться с бактериями в своих домах.

Это напоминало своеобразный катехизис [17] . Стенли делал многозначительные паузы после каждой фразы, чтобы люди могли в уме повторить за Стенли сказанное им.

17

[17]Катехизис — изложение основных догматов христианского вероучения в форме вопросов и ответов.

— Время перестроить наши дома.

— Давайте же построим хорошие жилища с окнами и дверями, чтобы в них всегда было свежо.

— Давайте же построим отдельный дом для кур и еще один — для коз, чтобы люди и животные не жили вместе.

— Давайте же бетонировать полы в наших домах, чтобы клещам к нам было не подобраться.

Когда Стенли закончил с картинками, Анна неожиданно обнаружила, что все жители деревни обернулись и смотрят на нее, должно быть, как ей показалось, недоумевая, почему белая женщина сидит и слушает, вместо того чтобы самой учить их. Они шептались и показывали пальцами на янтарные бусы Мтеми и браслет Зании. «Интересно, что бы они подумали, если бы узнали всю правду обо мне?» — задалась вопросом Анна. Что бы решили, узнай, что теперь она — больше не белый человек в широком смысле этого слова. Теперь она была африканской целительницей из рода ваганга.

Она бы могла расстегнуть рубашку и показать им тот свой шрам — знак королевского рода, вырезанный у нее на груди.

И тогда они узнали бы, что она из этого племени.

Но зачем она здесь? Почему она не со своим народом?

Анна опустила голову. Перед ее внутренним взором снова предстала ее оскверненная хижина. Кошмарное зрелище — изорванная одежда и кровь, капающая с оконных перемычек. Забитый петух на пороге. Все усеяно перьями…

Анна резко поднялась и покинула собрание. Любопытный гомон толпы раздался ей вслед. Стенли на миг запнулся, но тут же продолжил вести урок.

Анна вытащила из «лендровера» ружье. Ощущение его веса в руке придало ей силы и решимости отправиться в путь одной. Чтобы занять себя чем-то, оставаясь защищенной…

Она вышла из палаточного лагеря и двинулась прямиком через густой кустарник, усеянный острыми колючками, которые оставляли тонкие светлые царапины на загорелой коже ее рук. Наконец она скрылась из виду. Осталась совсем одна. Она задыхалась от одиночества, которое разгоралось внутри нее. Это чувство заполнило ее целиком, она не могла даже выдохнуть, воздух, казалось, застрял в ее легких, и кислород не поступал в кровь. Оно вновь разбудило боль, которая заслонила реальность. Анна не видела солнца над головой, не чувствовала твердой почвы под ногами. Ощущала она только его — жесткий и холодный, он давил на ее плечо. Ствол ружья — твердый и сильный. Именно такой должна быть и она. Сильной. Бесчувственной. Но она так устала! Ей хотелось упасть здесь, укрывшись среди кустов, и уснуть навеки без сновидений.

Из лагеря донесся смех. Анна подняла голову. Затем она услышала голос Стенли, громкий, чуть ли не срывающийся на крик, — африканец рассказывал очередную шутку, привлекая внимание к одному из положений, которые он объяснял. К голым фактам, касающимся гигиены и заболеваний, жизни и смерти. Именно ради этого он вместе с доброй белой сестрой и прибыл сюда.

Перекинув ружье с плеча в руку, Анна решительно двинулась в подлесок и не останавливалась до тех пор, пока звуки, доносящиеся из деревни, не затихли совсем. Лишь после этого она замедлила шаг, но продолжила углубляться в чашу.

У нее не было никакого плана. Не было надежды. Желаний. Она просто шла вперед.

Внезапно лес резко поредел. Вскоре она снова оказалась под открытым небом. Случайный охотник мог бы без труда заметить ее и подстрелить. Она бы споткнулась и упала. Наконец смогла бы забыться.

Слева от себя она увидела небольшой холм. Анна направилась к нему; ее взгляд был пустым, мысли — спутанными. Она чувствовала себя раздавленной.

Охотничий нож вскрывает мою грудь.