Королева гимнастики, или Дорога к победе
Шрифт:
– С возвращением! Отдохнула, и хватит! Пора за дело приниматься. Завтра же начинаем тренировки!
И теперь Олесе и страшно, и радостно – она все еще передвигается на костылях, какие могут быть тренировки?
Правда, все эти месяцы она старалась не терять форму – насколько могла в гипсе – но это же детский лепет, так, чтобы не растолстеть. Разве это настоящие тренировки, достойные ТАКОГО места?
Но вызов брошен, и Олеся была как на иголках. Она должна попробовать ходить без костылей, сегодня же, сейчас же!
После
– Ты куда? – сонно прошептала ее соседка, спортивная гимнастка Вероника Резго. Ее утром прооперировали по поводу мениска, и она все еще не отошла от наркоза.
– Пойду пройдусь, – сказала Олеся. – Тебе принести чего-нибудь из столовой?
– Не-а. Лучше посплю еще…
Коридор встретил Олесю полутемной тишиной. Где-то капала вода из крана, доносились обрывки разговоров и музыки – кто-то смотрел телевизор. Но вокруг было пусто – в центре вообще было немного пациентов.
И Олеся решилась. Стоя возле диванчика, она вдруг откинула на него костыли и, балансируя, сделала первый самостоятельный шаг. Потом еще один, еще… Она качалась, но смогла пройти несколько метров, как вдруг услышала тонкий детский голосок:
– Оля, Олечка, смотри! Олеся пошла! Она сама идет, без костылей!
Звонкий крик огласил пустые гулкие коридоры, и что-то вдруг сдвинулось в пространстве, что-то дрогнуло, пошатнулось, и маленькая Оля, полгода пролежавшая в коме, вдруг открыла глаза. И первыми, едва слышными словами были:
– Мама!
А потом:
– Я… хочу… посмотреть… на Олесю!
Но от этого же крика Олеся испуганно вздрогнула, пошатнулась и… упала в объятия Ивана.
– Ты?! – только и сумела выговорить она.
– Ну да, – он дрожал и крепко прижимал ее к себе. – Я. И больше никуда не уйду, так и знай! Надоело видеть тебя только во сне.
– И мне надоело, – чуть слышно прошептала она счастливым голосом. А потом вдруг догадалась: – Так это ты был тот таинственный поклонник, который носил мне цветы в больницу?
– Я, – покаянно понурил он голову.
– А почему не зашел ни разу? – упрекнула она.
– Боялся, что ты не захочешь меня видеть.
– Зря боялся. Я скучала. Очень. Все время. И еще, ко мне в больницу в Приморске приходил один журналист… Кондрат Дмитриевич. Он рассказал, что это ты стал моим спонсором для поездки в Японию. Ты знаком с ним?
– Да, – кивнул Ваня. – Однажды мы крепко поссорились… Но потом он сам мне написал, и теперь все в порядке, – он не стал рассказывать, что это Митрич, после того как они помирились, уговорил отца разрешить Ивану заняться журналистикой. Об этом – и о многом другом – можно будет
– А Инга Павловна рассказала, что это ты просил ее помочь мне! И именно поэтому я и оказалась тут. Прости, что я была такая дура!
Она обхватила его – крепко-крепко, как будто боялась снова потерять.
Это был миг награды и счастья. Но на этом чудеса не закончились – к ним подбежала Леночка, схватила Олесю за руку, потянула за собой.
– Моя Олечка открыла глаза! Пошли к ней! Она хочет посмотреть, как ты ходишь!
– Оля очнулась?! – влюбленные обменялись потрясенными взглядами, а потом Олеся беспомощно посмотрела на костыли:
– Да я еще и не хожу…
И тогда Ваня подхватил ее на руки – легкую, как пушинку, и побежал по коридору:
– Ну, где тут наша Олечка?
Маленькая девочка на большой кровати казалась укутанной в одеяло куклой. Но глаза на худеньком личике были огромными, глубокими, мудрыми – кто знает, какие сны видели они за полгода беспамятства! И когда Ваня осторожно поставил Олесю возле кровати, глаза улыбнулись, а тоненькие бледные губы едва слышно произнесли:
– Автограф!
– Что? – держась за кровать, Олеся наклонилась поближе к девочке.
– Я… хочу… ваш… автограф!
Когда Олеся расписалась, Леночка показала розовый блокнот сестренке. Та прочитала: «Желаю счастья!» – и сказала, уже гораздо четче и увереннее:
– Спасибо! Вы моя любимая спортсменка! Желаю вам выиграть Олимпийские игры!
Эту сцену наблюдали еще двое – Соня и Данила. Они стояли в дверях, взявшись за руки, и боялись шелохнуться. Они уже и не помнили, что несколько минут назад были на грани ссоры.
И тут же вокруг стало шумно, палата начала заполняться людьми – родители девочек, врачи, медсестры радостно гомонили, бегали вокруг, звонили кому-то, к Оле подключали какие-то приборы, фотографировали, снимали на камеру…
В поднявшейся суматохе Иван осторожно вывел Олесю в коридор, усадил на диван.
От стены отделились две фигуры, подошли ближе.
И тогда Олеся, вскинув на посетителей сияющие глаза, торжественно произнесла:
– Ваня, знакомься! Это моя лучшая подруга, Соня Красухина.
Потом они сидели на диване вчетвером, обсуждали последние новости, в том числе и поразительное событие в палате близняшек.
– Раньше они обе художественной гимнастикой занимались, – рассказала Олеся. – Мы в Приморске звали их Лен-Оль. Леночка очень талантливая, значит, и Оля тоже – они же совершенно одинаковые! Как хорошо, что она очнулась! Жалко только, что ее пожелание не сбудется, – она с тоской посмотрела на свою ногу.
– Это почему еще не сбудется? – нахмурился Иван. – Еще как сбудется, это я тебе обещаю!