Королева и фаворитка
Шрифт:
– Смертная казнь вам не грозит.
Судорожно вздохнув, я бросилась ему на шею:
– Спасибо! Спасибо большое! Мы не заслуживаем такой милости!
– Прекратите! Прекратите сейчас же! – воскликнул принц, высвобождаясь из моих объятий.
Я тут же смущенно попятилась. Ко всем своим прегрешениям я еще и нарушила этикет.
– Смертная казнь вам не грозит, – повторил Максон. – Но вы в любом случае будете наказаны. – Он уставился себе под ноги и покачал головой. – Мне очень жаль, Марли, но утром вас обоих публично высекут.
У него явно не хватало духу посмотреть мне в глаза, и если бы я не знала, что это не так, то вполне могла бы решить, что принц хорошо представляет, через какие муки ада нам придется пройти.
– Мне очень жаль, – повторил он. – Я хотел этому помешать, но отец настаивает на том, что королевская семья обязана сохранить лицо, а поскольку пленка, где вы сняты вдвоем, уже стала предметом огласки, я не в силах изменить его решение.
– Сколько ударов? – с трудом преодолев спазм в горле, спросила я.
– Пятнадцать. Полагаю, Картеру достанется куда сильнее, чем вам, но так или иначе боль будет невыносимой. Насколько мне известно, во время этого наказания люди иногда теряют сознание. Мне очень жаль, Марли. – Вид у него был крайне расстроенный.
Что ж, как я и предполагала, принц действительно очень хороший человек. Я выпрямилась, пытаясь показать ему, что в состоянии выдержать предстоящее испытание.
– Максон, вы пришли подарить жизнь мне и моему любимому человеку. И вы еще просите прощения? Максон, никогда в жизни я не была так благодарна.
– Они собираются сделать вас обоих Восьмерками, – продолжил принц. – И все будут смотреть.
– Но ведь нас с Картером не станут разлучать, да? – (Принц кивнул.) – Тогда мне не о чем вас больше просить. Ради этого я готова пострадать. И выдержать экзекуцию. За себя и, если можно, за Картера.
Максон грустно улыбнулся:
– Картер умолял меня о том же. Просил, чтобы его выпороли вместо вас.
Я тоже улыбнулась, и мои глаза снова наполнились слезами, на сей раз слезами радости.
– Это меня ничуть не удивляет.
– Мне всегда казалось, будто я знаю, что такое любовь, – покачал головой Максон. – Но, увидев такую жертвенность во имя любимого человека, я понял, что до сих пор вообще не разбирался в любви.
Я поплотнее закуталась в его пиджак.
– Это не так. Уверена, вы ошибаетесь. А что до нее… Ей просто нужно дать немного времени.
Принц едва заметно усмехнулся:
– Ей будет вас не хватать. Ведь именно она подвигала меня на то, чтобы поухаживать за вами.
– Только истинная подруга способна в ущерб своим интересам уступить другой возможность стать принцессой. Но мне не суждено быть вашей. Я не рождена для короны. Я нашла своего человека.
– Однажды она сказала мне очень важные слова, – начал Максон, – которые я никогда не забуду. Она сказала: «Настоящая любовь всегда горькая».
Я бросила тоскливый взгляд на стены камеры.
– Она была права, – сказала я и, помолчав, добавила: – Мне страшно.
Принц порывисто обнял меня:
– Это очень быстро закончится. Подготовка к экзекуции, пожалуй, самая неприятная часть наказания, но попробуйте думать о чем-нибудь другом. А я постараюсь достать вам лучшие лекарства, их специально берегут для меня, так что ваши раны быстро заживут. – (Я снова заплакала, в моем сердце боролись самые разные чувства. Страх, благодарность, сомнение…) – А теперь вам надо хоть немного поспать. Картеру я тоже велел отдохнуть. Это поможет.
Я кивнула, уткнувшись Максону в плечо, и он прижал меня к себе еще крепче.
– А что он сказал? Он в порядке?
– Ему крепко досталось, но сейчас он уже ничего. Он просил передать вам, что любит вас и что вы должны сделать все, о чем я вас попрошу.
– Я ваша вечная должница, – облегченно вздохнула я.
Максон не ответил. Он просто держал меня, пока я не расслабилась. Наконец он поцеловал меня в лоб и повернулся, чтобы уходить.
– До свидания, – прошептала я.
Он улыбнулся, дважды постучал в дверь, и стражник вывел его из камеры.
Я вернулась к своей лежанке у стены, прижала коленки к груди, накрылась пиджаком Максона и позволила себе предаться воспоминаниям…
Джада втирала в мою кожу лосьон. Этот ритуал начинал мне нравиться. И хотя мы только-только отобедали и сна у меня не было ни в одном глазу, ее умелые руки, массировавшие мне плечи, словно говорили, что рабочий день закончился и можно расслабиться.
Причем сегодняшний день выдался особенно тяжелым. Мало того что я заработала синяк на бедре, так еще и программа «Вестей» оказалась на редкость напряженной. Избранных впервые по-настоящему представили публике, и Гаврил мучил нас вопросами, что мы думаем о принце, скучаем ли по дому и хорошо ли мы, девушки, поладили между собой. Мой голос стал тонким и звонким, совсем как у птички. И хотя я усиленно уговаривала себя успокоиться, я так волновалась, что с каждым ответом говорила все писклявее и писклявее. У Сильвии наверняка нашлось бы, что сказать по этому поводу.
И само собой, я постоянно сравнивала себя с остальными. У Тайни тоже получалось не слишком хорошо, так что я была еще не самая безнадежная. Хотя, если честно, трудно сказать, кому действительно удалось себя проявить. Бариель непринужденно держалась перед камерами, впрочем, так же, как и Крисс. Что ж, я не удивлюсь, если им удастся попасть в Элиту.
Америка, впрочем, как всегда, блистала. Казалось бы, ничего удивительного. Однако у меня никогда не было подруг из каст ниже моей. И я вдруг почувствовала себя жутким снобом. Ведь когда я приехала во дворец, Америка стала моей наперсницей. И более того, Америке, в отличие от меня, удалось оказаться в числе лучших, и это не могло не впечатлять.