Королева Крика II
Шрифт:
Феникс обернулась и какое-то время смотрела Далматинцу вслед.
Бешеная какая-то. Не привитая что ли?
***
— Нет, — качал головой Тимур.
Это даже не обсуждается.
— Пойми, она может знать личность одного из убийц, — продолжала настаивать Луна.
— Или она просто врет тебе, — парировал Батрутдинов.
— Не врет.
И почему Боне в этом так уверена?
— Это не наше дело, а полиции. Оставь Васильеву наводку, и дело с концом.
— Она не станет говорить с ним. Она станет говорить только с одним человеком.
—
Луна не могла объяснить. Ей просто казалось… Казалось, что она понимает Леру.
— Пожалуйста. Я прошу тебя. Она же помогла нам в том году, помнишь?
— Ага. После того, как своими руками убила Мари.
— Тебя это волнует? — Боне сощурилась, сложив руки на груди. — Тоскуешь по своей Леопардихе?
— Нет! — Батрутдинов практически оскорбился.
Для них с невестой эта тема до сих пор была неприятна, хоть она и простила его тогда. Он мог подобрать хоть тысячу и один контраргумент, но… Ладно. Ему просто не хотелось ссориться с девушкой.
***
Nick Cave & Warren Ellis - No Easy Answers
Плесень. Здесь сильно пахло плесенью. И как Луна этого не заметила? Тимур, сидя в комнате для свиданий, морщил нос, силясь вытолкать этот запах из собственных ноздрей. Вся эта ситуация не нравилась ему. Не нравилось и то, что сейчас ему придется говорить с когда-то помешанной на нем убийцей.
Железные двери, издающие противный лязг из-за несмазанных петель. Общая давящая атмосфера этого учреждения. Все здесь казалось гипертрофированным, неправильным. Батрутдинов устало прикрыл веки и просидел так какое-то время, когда вскоре услышал шаги. Леру посадили напротив, но ему не хотелось смотреть на нее. Он бы так и сидел с закрытыми глазами. Но все же провел рукой по своему лицу и взглянул в глаза девушке.
— Здравствуй, — холодно поздоровался он.
Стены здесь холодные. Когда кажется, что мозги плавятся в голове — она протягивает руку и касается стены. Помогает. Дает возможность немного прийти в себя. Она сказала, что это лучше, чем тюрьма, но на самом деле не знает — лучше или нет. И в этом есть своя логика. Ведь в тюрьме ты окружен здоровыми людьми, которые на что-то надеются, выживают, ищут путь к свободе. В сумасшедшем доме все застыло. Здесь ты обречен, потому что люди здесь никогда не выйдут на волю. Никогда не станут нормальными. Они могут думать иначе, но Лера… Лера то знала, что права.
Когда Дамеренко ставила свое условие, то не особо верила в то, что его примут. Но сейчас, когда утром пришла Луна, а сейчас заявился и он, ей было сложно постичь то, что происходит в один присест. Говорят, что от таблеток мозги ссыхаются — возможно это и так.
«Фу, какой он бледный» — подумала Лера, когда вошла в комнату для свиданий и увидела Тимура. У нее все же дернулось что-то в груди при его виде. Но одновременно с этим Лера и сознавала — пропасть между ними ещё больше, чем та, что разделяла
— Привет, — Лера села напротив, даже не обращая внимание на санитаров за своей спиной. Здесь быстро ко всему привыкаешь. И к такому тоже. — Твоя Луна сказала, что вам нужна помощь. Неужели?
Дамеренко улыбается. У нее глаза сейчас такие пустые. Ресницы кажутся бесконечно тяжелыми. Хочется взять и вцепиться в это морщинистое лицо. Но, конечно, она этого не сделает. Она будет только улыбаться.
— Она всегда была добра к тебе, — отозвался Батрутдинов. — Я не знаю почему.
Конечно, с одной стороны, ему было жаль девушку. Но мужчина все равно не мог постичь ее мотивов. Мог бы он убить, выбери Луна другого?
Тимур знал, что Лере промыл мозги доктор Латеску. Психиатр же. По-другому и быть не могло. Но все же, раз в Стефана получилось это сделать, значит, Дамеренко и сама уже была.. такой.
— Ты сказала, что знаешь личность одного из убийц. Скажи мне его имя.
И, помедлив, добавил:
— Пожалуйста.
Я не знаю почему.
На губах Леры появляется жестокая усмешка. Ты не знаешь. Конечно, ты же меня за человека не считаешь и никогда не считал. Ей больно от его слов. Ей, действительно, бесконечно больно от осознания, что Тимур не видел в ней человека. Никогда. Из-за этого все и случилось.
Ее тяжелые ресницы поднимаются чуть выше, она слегка запрокидывает голову, чтобы видеть лицо Тимура лучше. Тот по-прежнему бледный.
— Могу, — ответила она и, тоже чуть помедлив, добавила: — Но что мне за это будет? А, Тимур?
Батрутдинов тяжело вздыхает. Стены давят, как и взгляды санитаров.
Пора заканчивать этот цирк.
— Я пришел, потому что попросила Луна, а не в игры играть, — отвечает он. — Ты выдвинула свое условие, и мы его выполнили. Теперь ты должна выполнить наше.
Он смотрит на нее и не узнает. Это ли та девочка, которая была ассистенткой Зайца? Такого просто быть не может.
— Или ты просто ничего не знаешь и водишь нас за нос.
Сейчас, говоря с ним, Лера чувствовала себя так странно. С одной стороны, ее тянуло к нему и теперь. С другой же, в нем было нечто, что ее начало даже отталкивать. Интересно — почему? Может быть, она на пути к излечению? А, может быть — на пороге новой боли, ещё ей не изведанной? Кто знает. Кто знает.
— Ну хорошо, — сказала она и улыбнулась не самой приятной улыбкой.
Лера поерзала на стуле. Оглянулась на одного из санитаров, словно ища поддержки в его личности.
— Ко мне приходила девушка, — начала она. — Беседовала о себе и ее любви к Алексею Воробьеву. Хотела узнать, такая же она как я или нет.
Лера хмыкнула.
— Она не называла своего имени. И даже внешность я ее не опишу — она никакая. Смазливая и русоволосая. Но я ее уже давно не видела.
Дамеренко замолчала, замерла, обдумывая то, что сказала. Потом резко встала на ноги. Ей не хотелось, чтобы Тимур ушел первым.