Королева Марго
Шрифт:
— Дорогой господин де Ла Моль, прошу извинить меня: я в один присест проиграл пятьдесят экю. Мне сегодня не везет, и я боюсь зарваться.
— Отлично, отлично, сударь, как вам угодно, — отвечал Ла Моль. — Кроме того, я не откажусь прилечь на минуту. Ла Юрьер!
— Что угодно, ваше сиятельство?
— Разбудите меня, если за мной придут от короля Наваррского. Я лягу не раздеваясь, чтобы в любую минуту быть готовым.
— Я последую вашему примеру, — заявил Коконнас, — а чтобы его светлости не ждать меня ни минуты, я сделаю себе
— Грегуар! — крикнул Ла Юрьер. — Белой бумаги для письма и ножницы, чтобы сделать конверт!
«Ого! — сказал себе пьемонтец:
— Честное слово, здесь готовится нечто из ряда вон выходящее».
— Спокойной ночи, господин де Коконнас! — сказал Ла Моль. — А вы, милейший хозяин, будьте любезны, проводите меня в мою комнату. Желаю вам успеха, мой новый друг!
И Ла Моль, сопровождаемый Ла Юрьером, исчез из виду на винтовой лестнице. Тогда таинственный человек схватил Коконнаса за локоть, подтащил к себе и торопливо заговорил:
— Сударь, сто раз вы чуть не выдали тайну, от которой зависит судьба королевства! Благодарение Богу, вы вовремя прикусили язык. Еще одно слово, и я пристрелил бы вас из аркебузы. К счастью, теперь мы одни, так слушайте.
— Но кто вы такой, как вы смеете говорить со мной таким повелительным тоном? — спросил Коконнас.
— Вы слышали о де Морвеле?
— Убийце адмирала?
— И капитана де Муи.
— Да, конечно.
— Так вот, де Морвель — это я.
— Ого-го! — произнес Коконнас.
— Слушайте же.
— Черт побери! Конечно, слушаю.
— Тс! — прошипел де Морвель и приложил палец к губам.
Коконнас прислушался.
В ту же минуту они услышали, что хозяин захлопнул дверь какой-то комнаты, запер дверь в коридоре на засов и подбежал к собеседникам.
Он подал стул Коконнасу и стул Морвелю, взял третий себе и сказал:
— Господин де Морвель, все заперто, можете говорить.
На Сен-Жермен-Л'Осеруа пробило одиннадцать часов вечера. Морвель считал один за другим удары, дрожащие звуки которых зловеще раздавались в ночи, и, когда последний удар замер в воздухе, сказал, обращаясь к Коконнасу, ощетинившемуся при виде предосторожностей, которые принимали эти два человека:
— Сударь, вы добрый католик?
— Я думаю! — отвечал Коконнас.
— Сударь, — продолжал Морвель, — вы преданы королю?
— Душой и телом. Я считаю, что вы, сударь, оскорбляете меня, задавая мне подобный вопрос.
— Не будем ссориться из-за этого; вы пойдете с нами?
— Куда?
— Это не имеет значения. Предоставьте себя в наше распоряжение. От этого зависит ваше благосостояние, а быть может, и ваша жизнь.
— Предупреждаю вас, что в полночь у меня будет дело в Лувре.
— Туда-то мы и пойдем.
— Меня ждет герцог де Гиз.
— Нас тоже.
— Но у меня особый пароль для входа, — продолжал Коконнас, несколько уязвленный тем, что ему приходится делить честь аудиенции у герцога с де Морвелем и Ла Юрьером.
— У нас тоже.
— Но у меня особый опознавательный знак! Морвель улыбнулся, вытащил из-за пазухи пригоршню крестов из белой материи, один дал Ла Юрьеру, один Коконнасу, один взял себе. Ла Юрьер прикрепил свой к шлему, а Морвель к шляпе.
— Вот как! — удивился Коконнас. — Значит, и свидание, и пароль, и знак — для всех?
— Да, лучше сказать — для всех добрых католиков.
— Стало быть, в Лувре — торжество, королевский пир, — воскликнул Коконнас. — И на него не хотят пускать этих собак-гугенотов?.. Здорово! Отлично! Превосходно!! Довольно с них, покрасовались!
— Да, в Лувре торжество, королевский пир, в котором будут участвовать и гугеноты. — ответил Морвель. — Больше того — они-то и будут героями дня, они-то и заплатят за пир, так что если вы хотите быть с нами, мы начнем с того, что пойдем и пригласим их вождя, их поборника, их Гедеона [7] , как они его называют.
— Адмирала? — воскликнул Коконнас.
— Да, старика Гаспара, по которому я промахнулся, как дурак, хотя стрелял из аркебузы самого короля.
— Вот почему, дорогой дворянин, я чистил свой шлем, вострил шпагу и точил ножи, — проскрежетал Ла Юрьер, нарядившийся военным.
7
Гедеон — один из судей израильских, освободитель израильтян от ига мадианитян.
Коконнас вздрогнул и стал бледен, как смерть, начиная понимать, в чем дело.
— Как?.. Это правда? — воскликнул он. — Так это торжество, этот пир… означают… что мы…
— Вы очень недогадливы, сударь, — сказал Морвель, — сейчас видно, что вам в отличие от нас не надоела наглость этих еретиков.
— Стало быть, вы решили пойти к адмиралу и… — начал Коконнас.
Морвель улыбнулся и подвел Коконнаса к окну.
— Взгляните туда. — сказал он, — видите в конце улицы, на маленькой площади за церковью, людей, которые бесшумно выстраиваются в темноте?
— Да.
— У всех этих людей на шляпе такой же белый крест, как у Ла Юрьера, у вас и у меня.
— И что же?
— А то, что это рота швейцарцев из западных кантонов под командованием Токено, а вам известно, что эти господа из западных кантонов — друзья-приятели короля.
— Ого-го! — произнес Коконнас.
— Теперь смотрите: вон там, по набережной, скачет отряд кавалеристов; вы узнаете командира?
— Как же я могу узнать его? — спросил взволнованный Коконнас. — Ведь я приехал в Париж только сегодня вечером!