Королева мертвого города
Шрифт:
Пищу привезли с собой, на машине, и разместили частично в холодильнике, и частично в погребе. Помимо того привезли и недавно купленный горный велосипед, который, в отличие от прежнего полуразвалившегося «Школьника», был сущей прелестью.
Света гоняла по узким, неведомо кем вытоптанным тропкам среди холмов, и часто развивала такую скорость, что, если бы её увидела матушка, то, наверное, упала бы в обморок.
А Свете всё нипочём — стремительные поездки на велосипеде были её любимейшим времяпрепровождением. И с каждым разом она всё дальше отъезжала от их маленького,
И вот настал тот роковой день…
С утра выл пронзительный ветер. Девочка сидела на крыльце, и слушала, как шумит крона, росшего поблизости каштана-исполина. Странно так, непривычно шумела. Ветер явно принёс с собой какие-то слова, какой-то напев колдовской. А потом у Светы закружилась голова и она едва не потеряла сознание…
Ближе к вечеру ветер усмирился, а голова у Светы больше не болела. Зато девочка почувствовала сильнейшее желание усесться на велосипед, и мчатся далеко-далеко.
Хотя Света собиралась вернуться к полуночи, она всё же собрала в свой рюкзачок продуктов, которых при разумном потреблении хватило бы дня на три — это, в дальнейшем, её и спасло.
Но о том, что это желание было внушено ей ветром, Света не подумала. Она даже не предупредила родителей, что вернётся поздно, а вскочила, да и помчалась…
Сначала девочка катила по уже изъезженным тропкам, но потом попала в какой-то невообразимый лабиринт из холмов, тропок, склонов, ручейков, овражков, кустов. Она углублялась в этот густой лабиринт, а когда к ней приходила пренеприятная мысль, об обратной дороге, она отгоняла эту мысль, приговаривая:
— По солнцу определю. Мне возвращаться на закат…
Неожиданно холмы расступились, и Света вылетела на широкую, тянущуюся вдаль тропу, которую окружали исключительно мрачные, древние деревья.
Она обрадовалась этому прямому пути, и мчалась по нему, развивая скорость достойную, быть может, Олимпийских игр.
Она мчалась целый час, и за это время взмокла, устала, но всё никак не могла остановиться, так как некий безумный, лихорадочный азарт гнал её вперёд.
Потом Света почувствовала, что сверху на неё кто-то смотрит. Она задрала голову, и заметила нечто слишком большое и слишком жуткое для птицы. Впрочем, она видела это лишь мгновенье, так как руль сам собой резко крутанул в сторону, и велосипед перевернулся. Инерция была столь велика, что велосипед, а вместе с ним и Света взмыли в воздух, ещё несколько раз перевернулись, а потом пролетели в кусты.
Последовал удар, от которого девочка потеряла сознание…
А когда Света вновь смогла открыть глаза, и приподняться, то уже наступил поздний вечер. И хотя небо ещё хранило какой-то отблеск ушедшего дня, но из-за деревьев, которые нависали над ней, невозможно было понять, с какой стороны этот отблеск исходит, так что неясно было и в какой стороне находится её дом.
Она молвила:
— Ну, ничего: выйду на тропу, и там всё пойму…
Она вытащила свой изрядно помявшийся, но всё-таки не сломанный велосипед на тропу, и тут поняла, что это вовсе не та тропа, по которой она приехала. Та тропа была прямой, а эта петляла из стороны в сторону.
— Наверное, я ошиблась, — пробормотала Света, и, вместе со своим велосипедом нырнула обратно в кусты.
Через кусты она пробиралась минут десять, а потом поняла, что совсем заблудилась. Вдруг ей послышался какой-то звук: вроде чей-то голос. Девочка замерла, стала вслушиваться.
Звук повторился. Это действительно был голос, и он прозвучал прямо возле её уха:
— Приди к нам. Останься с нами. Навсегда…
Это был такой леденящий, бесчувственный, нечеловеческий голос, что Света громко вскрикнула, и быстро обернулась.
В нескольких шагах за её спиной возвышался некто слишком высокий, чтобы быть человеком. Впрочем, из-за чрезвычайно скудного освещения не представлялось никакой возможности разглядеть этого незнакомца.
Тут руки Светы задрожали, она выронила велосипед, и побежала дальше.
Кусты цеплялись за её одежду, за её волосы, даже за руки и за ноги.
И Свете казалось, что это не кусты её хватают, а НЕчеловек. Она бежала с выпученными глазами, рыдала, и приговаривала: «Что же я такая глупая? Зачем я так далеко заехала?! И никто из людей не знает, где я! Даже я сама не знаю, где я!»
С пронзительным воплем пронеслось над её головой нечто, и девочка шарахнулась в сторону…
Света оказалась на поляне, окружённой кривыми, тёмными деревьями. А ещё на поляне были останки древней церкви. Каменные стены церкви были во многих местах проломлены — словно бы, истерзаны исполинским молотом. Что касается купола, то он был полностью разрушен, а покорёженные его останки наполовину ушли в землю, и обильно заросли мхом.
Что касается креста, то он был почти цел. Удивительный то был крест — из небьющегося стекла, которое источало тусклое малахитовое свеченье. Лишь несколько небольших стекляшек от креста откололось.
Девочка и сама не ведала, зачем ей нужны эти малахитовые стекляшки, но подхватила их, и сунула в карман.
Сначала она думала укрыться среди останков церкви, но, когда подошла к ним, то услышала угрожающее рычанье, которое из чёрных провалах в стенах раздавалось. И тогда поняла Света, что место это давно уже лишилось былой святости, и что, возможно, один только малахитовый крест от былого остался.
Она остановилась в нерешительности, дрожащая, не знающая, куда ей деться. Рычанье из разрушенной церкви усилилось. Тогда Света повернулась, и бросилась прочь с этой проклятой поляны.
Но в этот раз ей не пришлось долго бегать. Неожиданно заросли расступились, и она увидела широкую долину. Над долиной плыл туман, но сквозь туман этот проступали огни какого-то селения, и слышались человеческие голоса.
Девочка так обрадовалась, что даже рассмеялась, и поскорее бросилась от этого проклятого, жуткого леса к людям.
Света погрузилась в туман, и хотя со всех сторон доносились шорохи, и приглушённые завыванья, она уже не обращала на эти звуки внимания, и думала только о том, как бы поскорее среди людей оказаться.