Королева сыска
Шрифт:
В том, что они выудили брата-близнеца того «бердыша», который нашли в «Ауди» застреленного Марьева, Виктор не сомневался, хотя издали что он мог видеть? Контур оружия и глушитель.
Сомнения отпали, когда пистолет извлекли из пакета и положили на гранитную плиту набережной.
Над ним склонились опера, касаясь друг друга головами. Потом уступили место начальству, чтоб и оно полюбовалось на пролежавший в воде два месяца «бердыш», с которого стекала и расплывалась под ним лужицей бурая жижа.
— Ермолаев! — налюбовавшись на улику, грозным тоном позвал подполковник Григорцев.
— Я! — по-уставному отозвался опер.
— Бери ствол, живо вези на экспертизу, там уже предупреждены и ждут.
— Есть, — браво выпрямился Ермолаев и, прежде чем приступить к выполнению, приник к Виктору и прошептал ему на ухо:
— К вечеру экспертизу сделают, понял? Закупайся, старлей! Встретимся в отделении.
— Ладно, ладно, — пробормотал Виктор и не сдержал счастливой улыбки, которая растягивала его губы. И как-то так получилось, что с этой, чего уж там, глуповатой улыбкой на лице Виктор пересекся взглядом с киллером. Тот заговорщически подмигнул оперу, мол, видишь, мент, не было бы меня, убийцы, — не было бы твоего триумфа, так что скажи спасибо.
— Виктор.
Беляков оглянулся. Сзади стоял их начальник отделения Григорцев.
— Пойдем прогуляемся, пока они собираются.
Они отошли по набережной от общей группы.
— Я тебя поздравлять не буду, рано. Поглядим, что экспертиза покажет. Но начальник убойного уверен, что баллистики подтвердят стрельбу по Марьеву из этой «пушки». У него нюх, и носом своим он чует, что ты согласишься.
— На что? — не понял Виктор.
Василий Данилович замолчал, подошел к перилам, положил на чугунную ограду набережной короткую и широкую ладонь в перчатке. Кожа перчатки вся была в мелких трещинках.
— На что? — переспросил Григориев. — На перевод на Литейный, к нему в убойный. Тут думать нечего, Виктор. Когда еще у нас какого-нибудь бугра завалят, а ты раскроешь. Расти надо. Да и нам свой человек в Управе не помешает.
— Да я… — начал было Виктор что-то вроде оправдания, но начальник перебил его:
— Тут все ясно, ты мне вот что скажи. Вы с Гюрзой заказчика вычислили? — И старший, дожидаясь ответа, заглянул младшему в глаза.
— Нет, — с запинкой откликнулся Беляков.
— Понятно, знаешь. А трогать его нельзя?
Беляков отрицательно покачал головой.
— А мне, что это за фрукт, не скажешь?
Виктор вновь мотнул головой.
— Так я и думал, что признанки твоего «мокрушника» про заказы по телефону и деньги в камере хранения, — чистая липа. Чем ты его так напугал, интересно? Ну, знаю, знаю, секрет мастерства.
Ты мне лучше ответь, ты-то уйдешь от нас, а нам на нашей «земле» эти твои заказчики «глухарей» не наделают, а?
— Уверен, что нет. Они — нет.
— Добро бы так, — подполковник поджал губы, задумавшись о чем-то своем.
Из зевак по окончании бесплатного представления (они, наверное, рассчитывали-то на большее, на труп как минимум) остался один, напоминающий замученного сессией студента. Он вдруг подошел к Григорцеву и Белякову.
— Извините, вы не помните меня? — Он смотрел на подполковника. — Я с вами однажды, полгода назад примерно, делал интервью.
— Э-э, журналист, — узнал Василий Данилович. — Не помню только, какой газеты.
— «Невского времени», — не без гордости напомнил подошедший. Милларионов. Это псевдоним. Я вам звонил сегодня утром, вы сказали, что мы сможем поговорить здесь. По делу депутата Марьева.
— Ах да. Ну что ж, можете написать, что следствие располагает подозреваемым, что вы лично присутствовали при следственном эксперименте, который подтвердил версию следствия. Если вы позвоните мне завтра утром, то, может быть, я смогу сообщить еще кое-что. Например, является ли обнаруженное оружие орудием преступления. Если да, то, сами понимаете, скоро дело будет передано в суд. Что еще?
— Только исполнитель?
— Да.
— А на заказчика выйти не удастся?
— Будет трудно.
— Может быть, вы хотите, чтобы, кроме успешной работы вашего отделения, кто-то был отмечен в статье особо, названы чьи-то фамилии?
— Хотим мы? — Григориев, хитро прищурившись под очками, смотрел на подчиненного.
— Без комментариев, — сказал Виктор.
Василий Данилович выпил больше обычного и, соответственно, задержался дольше за общим столом, чем было у них принято на общих с начальством застольях. «Распития в законе», называли их оперативники.
Сегодняшний повод можно было приравнять к большим праздникам. Тем более поводов было несколько. Первый: баллистическая экспертиза установила, что выловленный в Фонтанке ствол — один из тех двух, что использовались в покушении на Марьева. А это означало — человек по фамилии Вайгалов, который показал, где находится пистолет, и есть убийца. Дело раскрыто, и какое! Отделение разом оказывалось на хорошем счету. Григорцеву, под личным руководством которого проходила операция, намекнули, что он может уже заказывать себе полковничьи погоны.
А Виктор Беляков уходил на Литейный, уже дал согласие, его забрал себе убойный отдел. Это второй повод для капитального возлияния — отвальная (хотя Ермолаев настаивал, что сегодня лишь репетиция отвальной, что не надо смешивать поводы в одном стакане, но под суровым взглядом начальника осекся). Да, недолго оставалось Виктору топтать районную «землю», как и ходить в лейтенантах. От начальника отделения не требовалось больше, чем присутствие, но Григориев еще и «выкатил» четыре двухлитровые «бомбы» кока-колы.
«Данилыч по ларькам прогулялся, дань собрал», — сострил Ермолаев и едва успел увернуться от подзатыльника Григорцева. Все остальные поучаствовали в складчине на закусон. Засели в комнате Ермолаева-Орлова-Белякова. Кроме законных обитателей кабинета и Григорцева, присутствовали еще два опера уголовного розыска. Сдвинули столы, убрали с них лишнее, постелили ведомственную многотиражку «Щит и меч». Сидели хорошо, душевно. Вот Василий Данилович и не только задержался, выпив больше обычного, но его еще и потянуло на воспоминания об историях менее героического характера, чем обычно.