Королева умирать не желает
Шрифт:
— Добрый вечер, — произнесла я ему.
— Добрый, — ответил он настороженно. И так смотрел, будто я прямо здесь и сейчас наброшусь на него. Что же она творила?
— Его Величество Милон опять ловили преступников? Опять грабежи? — впервые подала голос третья женщина за столом, являющаяся подругой брюнетки и графиней Роного. Эта женщина не обладала столь же яркой внешностью, что брюнетка, но тоже была очень даже хороша собой. Все черты её лица были гармоничны, лицо сердечком и высокая причёска дополняли милый образ, если бы не взгляд. Он выдавал в ней опытную интриганку,
— Это моя обязанность — ловить преступников, — вздернул подбородок Милон.
— А я считала, что вы должны руководить расследованием, но никак не самолично их ловить. Для этого у вас должны быть подчинённые, — высказалась я, чем вызвала смех сразу нескольких людей за столом. Конечно, засмеялись обе леди, но мужчины…
— У меня есть подчинённые, но иногда стоит и самому проверить.
— Не обращайте внимания, Её Величество потеряла помять от падения, — хихикнула брюнетка. А мне аж стукнуть её захотелось. Даже если я потеряла память, я не потеряла логику.
— Неужели? — воскликнул Милон, уставившись на меня удивленно. — И вы не помните нас?
— Не помню. Теперь вы все для меня незнакомцы, — поджала я губы. Господи, какой нелепый разговор выходит…
— Зато какие перспективы открываются. Вы снова как молодожены, — произнес мечтательно граф Лурье. И в чем-то он был прав, только мои мужья явно не разделяли его восторгов, поскольку скривились. А женщины хихикнули. С каждым мгновением мне все больше не нравился данный ужин. Да я и не съела ни ложечки.
— Мы ловим очень опасную банду, миледи. Это очень важно и требует полного моего внимания, — решил проигнорировать предыдущую фразу Милон.
— И чем же эта банда так опасна?
— О, это вопиющие наглецы, — взял речь граф Цулако. — Они проникают в имения и обворовывают. До чего дошли люди! Мы о них заботимся, работаем на благо страны, а они…
Вот интересно, если я сейчас скажу им откровенно, что думаю, они засмеют меня или обидятся? Решила благоразумно промолчать о том, что воруют люди не от хорошей жизни. Скорее всего, вы сами их давно и основательно обокрали…
— И что же, это простые воришки? Что они берут? Неужели кого-то убили?
— Что вы! Никто не пострадал. Они берут разные мелкие ценности, которые можно легко унести.
— Драгоценности все мои унесли, — сокрушалась графиня Роного.
На стол подали второе — рис с овощами для дам и к нему же куски мяса для мужчин.
Далее мне поведали душещипательную историю семейных, почти реликтовых драгоценностей, которые были наглым образом похищены.
— Вот если бы из вашего поместья выкрали фамильный разящий клинок, вы бы так легко не говорили, — в конце воскликнула графиня Роного.
— Дорогая, успокойся, — произнесли одновременно графиня Цулако и мужья графини Роного. Зато я узнала, что у меня есть какой-то супердорогой клинок. Надо разузнать подробнее…
До самой следующей смены блюд все попеременно успокаивали графиню. Милон лично несколько раз убедил её, что непременно поймает обидчиков и вернёт все награбленное. Вот я бы не была так в этом уверена. Реалии моего мира показывают, что ели вора не поймали по горячим следам, найти его позже крайне затруднительно, а уж вернуть награбленное, которое тут же обычно сбывают, практически невозможно. Но своё мнение я опять оставила при себе, мирно досматривая этот спектакль.
Зато от этого был один несомненный плюс: рис с овощами я поела. И даже прищуренный взор Фроста, который иногда на меня поглядывал, не умалял моей маленькой радости в молчании.
— Леди, вы не представляете, какие изумительные десерты подают к королевскому ужину. — Вновь распахнулись двери, и в столовую под ручку вошла мило воркующая парочка.
— Кхм, — подавился или сделал вид Фрост, глядя на вошедшего брата. Да, это был король Бабен с какой-то леди, которая сначала испуганно посмотрела на меня, потом на Бабена, который лишь опять скривился, а потом, взяв себя в руки, задрала подбородок, будто так и надо, и прошла вслед за своим спутником. Бабен проводил леди до пустующего рядом с Фростом места, а сам уселся на положенное по левую руку от меня в полной тишине.
Вот сейчас от меня должна быть хоть какая-то реакция, но что сделать? Обвинить в измене? Так он всего лишь под руку с ней зашел. Да, это неуважение к жене. Но сегодня уже столько правил этикета в отношении меня было нарушено, что стоит ли сейчас возмущаться?
— Ох, сейчас подадут салат. А уж потом леди Жонет сможет отведать десерт, — пропела с милой улыбкой брюнетка.
— И не переживайте, что не первая и не последняя пробуете изумительные десерты королевского повара, — добавила вторая и посмотрела прямо на меня. Чего ждёт? Истерики? Скандала? Я уже все поняла и так. Даже смешно стало, что имя у этого брата говорящее. Бабен от слова баба? Любитель баб, то есть женщин, ещё шире улыбнулся и начал рассказывать какую-то ересь про прекрасную осень, урожай и прочее. Единственное, что мне зацепило в его словоизлиянии, — это «не придётся в следующем году повышать налоги».
Двери опять распахнулись. На этот раз в столовую вошел посыльный, и смотрел он на меня.
— Прошу прощения, что нарушаю трапезу, но у меня срочное письмо для Её Величества, — проговорил он и протянул конверт мне. Я в недоумении его взяла, но открывать не стала, попрощалась и удалилась к себе в комнаты. Хватит с меня общения с мужьями. Какой бы истеричкой настоящая Элен ни была, она не заслуживала такого отношения!
Я не шла — почти бежала по коридору, сжимая письмо. Оно почему-то жгло мои руки, так хотелось открыть. Почему? Не знаю. Предчувствие какое-то.
7
— Миледи, вы так быстро, — удивилась Ююка, подскочив со стула.
— Да. Общение с мужьями не задалось, — буркнула я, а потом опомнилась и спросила: — Все во дворце знают, что король Бабен изменяет мне?
— Что вы, — выдохнула она, но под моим взглядом сникла и кивнула. — Все, миледи. Его Величество всегда таким был. Ни одной девушки не пропускает.
— И тебя не пропустил?
— Миледи, — воскликнула она оскорблённо. Вот это возмущение вышло искренним. — Как вы могли такое обо мне подумать? Я честная девушка. — А потом намного тише: — Меня отцы берегут.