Королева Виктория

Александр Филипп

6 июля 1850 года, за пять дней до принятия оргкомитетом окончательного решения, в «Иллюстрейтед Лондон ньюс» были опубликованы эскизы Пакстона. Легкая конструкция с округлой аркой центрального нефа прекрасно вписывалась в пейзаж парка и не требовала вырубки старых вязов, она накрывала их собой и превращала в элемент интерьера. Публика тут же с восторгом отдала предпочтение этому проекту. Гектор Горо за участие в конкурсе был награжден почетной медалью, но именно Пакстону было поручено возведение гигантского стеклянного павильона, который с легкой руки газеты «Панч» стали называть «Crystal Palace» [53] .

53

Хрустальный

дворец (англ.).

Спустя два месяца на месте будущей выставки выросла первая колонна. На стройке трудилось более двух тысяч рабочих. Неслыханный прогресс: с заводов Бирмингема поездом доставлялись на стройплощадку уже готовые стеклянные блоки. Зеваки специально делали крюк, чтобы пройти через Гайд-парк и посмотреть, как продвигаются там работы. Ничего подобного никогда еще не строилось. Изящная конструкция имела размеры 616 на 136 метров. Она была в четыре раза длиннее и в два раза шире собора Святого Павла. Королева часто сопровождала принца на стройку.

Альберт разделил все экспонаты, которые предполагалось показать на выставке, на четыре основные категории: сырье, механизмы и другие изобретения, промышленные товары и, наконец, предметы изобразительного искусства, в том числе — скульптурные работы. Стенды участникам выставки предоставлялись бесплатно, но они должны были сами обеспечить доставку, работу и содержание своих экспонатов: «В течение всего дня мой любимый только и делал, что решал вопрос за вопросом, проблему за проблемой, и делал это с огромным самообладанием, не выказывая ни малейшей недоброжелательности».

Между тем каких только жутких катастроф не предрекали в связи с выставкой! Высоченная конструкция не выдержит-де сильных порывов ветра. А если и устоит под ними, то взлетит на воздух от бомб революционеров всех мастей, нашедших приют в Лондоне, уж они-то не упустят такой случай. Чтобы избежать любых попыток покушения, торжественное открытие выставки, по слухам, хотели провести при закрытых дверях. Но «Таймс» возмущалась по этому поводу: «Там, где соберутся главным образом англичане, королеве Англии ничто не может угрожать!» Король Ганновера кричал, что появляться на этой «жалкой выставке» слишком рискованно. Дойдя до маразма, он утверждал, что «министры не позволят королеве и тому, кто придумал эту глупость, то есть принцу Альберту, оставаться в Лондоне во время проведения выставки».

Альберт писал своей кобургской гросмуттер: «Я скорее мертв, чем жив, так устаю. Противники выставки делают все, что только могут, чтобы заставить пожилых дам впасть в панику, а меня, меня свести с ума. Послушать их, так иностранцы непременно совершат здесь революцию, нас с Викторией убьют и провозгласят в Англии красную республику. Либо же подобное столпотворение приведет к эпидемии чумы, которая уж точно добьет тех, кому посчастливится спастись от бесчисленных полчищ блох и паразитов всех мастей. И я должен нести за все это ответственность и принять все необходимые меры предосторожности».

Накануне официального открытия выставки Виктория посетила ее в частном порядке: «Мы пробыли там два с половиной часа, и я вернулась к себе совершенно измученная и ошалевшая от всех этих чудес». Чтобы еще сильнее подчеркнуть величественность Хрустального дворца, оформитель

Оуэн Джонс выкрасил его стальной каркас, а также стойки стендов в голубой цвет, оттенив его оранжево-красными полосками. Из четырнадцати тысяч участников выставки половина была англичанами или выходцами из британских колоний. Им отвели всю западную часть павильона. Сорок зарубежных стран разделили между собой вторую половину экспозиции. Телеграф Бейкуэлла соседствовал здесь с пушкой, отлитой на заводах Круппа, севрский фарфор — с агрегатом для производства сахара из сахарного тростника... Альберт был автором девиза, которым открывался каталог выставки: «Земля со всем, что на ней находится, принадлежит Господу».

В назначенный день семь тысяч человек бурно приветствовали королевский кортеж, состоящий из девяти парадных карет. Многие люди съехались сюда из дальних краев и провели ночь прямо под открытым небом, чтобы ничего не пропустить из церемонии официального открытия выставки. «Я никогда не видела Гайд-парк таким, куда ни кинь взгляд, всюду море людей!» — воскликнула королева, одетая в розовое с серебром платье. По этому торжественному случаю она надела знаменитый «Кохинор», подаренный ей в прошлом году Ост-Индской компанией. Самый крупный бриллиант в мире, украшавший когда-то трон Великих Моголов в Дели, весил сто восемьдесят шесть каратов.

Трубы зазвучали в тот момент, когда Виктория переступила порог выставочного павильона, уставленного пальмами, цветами и статуями и уже заполненного гостями, толпившимися на всех галереях. Она испытала такую же эйфорию, что и в день своей коронации. Но на сей раз она была не одна. Альберт в фельдмаршальском мундире шел рядом с ней, держа за руку их старшую дочь Вики, а сама она вела Берти, одетого в шотландский килт: «Когда мы вышли в центр зала, где рядом с великолепным хрустальным фонтаном были установлены эстрада и трон, нам открылось феерическое зрелище — масштабное, грандиозное, захватывающее». Оркестр из нескольких сотен инструментов и многоголосый хор грянули «Боже, храни королеву».

За королевским семейством следовали Вильгельм и Августа Прусские со своими детьми, а затем шли члены правительства и организационного комитета выставки. Герцог Веллингтон, недавно отметивший свое восьмидесятилетие, прибыл верхом на лошади и был встречен оглушительной овацией. «Это был величайший день в нашей истории. Самое прекрасное, самое величественное и самое трогательное зрелище из тех, что нам когда-либо приходилось видеть, и триумф моего любимого Альберта», — писала Виктория бельгийскому королю.

В этот день королевская чета впервые вышла на новый балкон Букингемского дворца. И вновь толпа разразилась восторженными криками, выражая свою радость и свою гордость. Королева ликовала: «Имя Альберта останется в веках, а злонамеренные и абсурдные слухи о разного рода опасностях, распускаемые некоторыми людьми, считающими себя ультрамодными и ультраосторожными, заглохли сами собой».

На выставке не произойдет ни одного неприятного инцидента. Французская газета «Журналь де Деба» сочтет этот факт весьма странным: «Удивительный народ эти англичане! Они всегда спокойны. Бывает, торопятся, но не сверх меры. Они сдержанны даже в проявлении восторгов! Поскольку они не любят, когда ими руководят другие, то руководят собой сами, а если кто-то нарушает общественный порядок, то первый же встречный придет на помощь полицейскому... В том же порядке, в каком эта толпа образовалась, она потом и растаяла!»