Королева войны
Шрифт:
Но несколькими милями дальше два сильных патруля рыцарей королевы, которые сообразительные командиры отправили еще ночью, обогнули охраняемый Агатрой лес, разогнали идущий наперерез через луг отряд легионеров и соединились. Двое рыцарей, стоявшие во главе тридцати солдат, смотрели с небольшой возвышенности возле леса на дорогу, связывавшую Роллайну с Акалией, по которой двигались группки повозок, одни больше, другие меньше. Эти колонны не охраняли никакие вооруженные отряды. Едва держащиеся на ногах, опиравшиеся на тяжелые повозки люди были ранеными, которые могли ходить. Точно так же немногочисленные всадники, сопровождавшие повозки, не являлись сплоченным отрядом — это были раненые конные лучники.
Солдаты накладывали стрелы на тетивы. Вскоре отряд
Надтысячница еще перед рассветом потребовала себе коня, уступив место на повозке солдату, который больше в нем нуждался. В полуобморочном и лихорадочном состоянии, едва держась в седле, она, однако, ясно сознавала то, что видела. И снова костяной офицерский свисток созвал к ней послушных, замечательно обученных конников, замотанных в окровавленные тряпки, иногда трясущихся в лихорадке, как и она сама. Но на лицах нескольких из них появились слабые улыбки, когда стало ясно, кто поведет их в последнюю атаку, а потом на встречу с прекрасной госпожой войны и смерти. На командующей не было ее белого мундира, но ее лицо знал каждый солдат и уж наверняка каждый всадник.
Но надтысячница думала не о сражении.
— Прочь отсюда, — приказала она. — Тысячнику нужен каждый солдат.
Приказ никто не исполнил.
— А ты, госпожа?
— У Восточной армии уже есть командир. Мне не приходится бросать своих солдат ради спасения армии… ибо это уже не моя работа, — с усилием проговорила Тереза.
Несколько мгновений стояла тишина. Неизвестно, кто рассмеялся первым. Но сразу же после полтора десятка раненых солдат хохотали в приступе мрачного веселья, вызванного мыслью о том, что они могут помчаться по дороге куда угодно, лишь бы подальше, оставив среди деревьев свою любимую командующую, которая вела их за собой все дни их славы.
— Пора… ваше благородие… — сказал наконец плачущий от вызванной смехом боли десятник, показывая мечом на вражеских конников. — Веди… или командовать буду я.
Надтысячница уже поняла, что ни один из этих окровавленных оборванцев не присоединится к отрядам Аронета.
— Ах вы… проклятые недотепы… — сказала она едва слышно, со слезами в горле. — Шагом, рысью… марш…
Она расплакалась — уже вовсе не от смеха — и повела их за собой.
Полтора десятка полуживых людей пошли навстречу Ахе Ванадейоне верхом на своих верных конях-легионерах — товарищах по оружию, самостоятельно выравнивавших строй.
Вскоре один из командовавших атакой рыцарей спрашивал раненного в живот легионера, лежащего на повозке, кто возглавлял контратаку на лугу. Солдат знал кто, но не мог сообщить врагу о смерти командующей Восточной армией, и потому сказал:
— Наша… подсотница.
— Женщина?
— Да, господин… Наша подсотница.
Рыцарь приказал найти тело.
Солдаты из свиты возвращались из погони за убегающими слугами и возницами, обрезали упряжь вьючных животных, добивали раненых, поджигали и переворачивали повозки.
Уже намного позже по дороге подошла колонна имперской конницы, посланная командиром Восточной армии — эти солдаты должны были поддержать тыловое охранение под командованием тысячницы Агатры. На фоне перевернутых и все еще горящих или только дымящихся повозок, среди разбросанных повсюду трупов, притягивал взгляд ряд ровно уложенных на лугу тел. Командир отряда хотел узнать, что это значит, и послал на луг десятника в сопровождении нескольких конных лучников. Одно из тел было накрыто помятым, видимо, вытащенным из вьюков у седла дартанским рыцарским плащом. Десятник приподнял край плаща.
Непостижимая Арилора, покровительница войны и смерти, дала своей некрасивой армектанской девушке последний дар — совершенную красоту полностью счастливой женщины-воина. Вечной командующей легкой конницей, влюбленной в бег коня, которой в награду за верную службу было позволено помчаться галопом навстречу госпоже во главе идущих в атаку всадников в мундирах с серебряными звездами.
49
Йокес захватил Нетен или, скорее, овладел им и застрял там почти на целые сутки, явно радуясь победе. Пристань он обнаружил полностью разрушенной, городок сожженным, жителей же, которых не перебил оставленный Кароненом гарнизон, выгнал. Наконец он собрался и двинулся дальше по дороге через лес, не встретив конных лучников империи, которым не очень-то хотелось забираться в чащу. Похоже было, что войско Доброго Знака намерено захватить Лида Айе. Посланник, которому княгиня за ужином показала письмо от командира своих отрядов, не скрывал язвительного восхищения по поводу как искусности этого военного плана, так и его лихого исполнения. Известия были довольно свежими, вчерашними, но даже подобная «свежесть» не впечатлила Готаха. Гонец на курьерском коне мог преодолеть, особенно по дороге, сто и больше миль за сутки, если же на перекладных, то и втрое больше.
— Ваше высочество, — сказал он, — если можно, то я честно высказал бы свое мнение. Хотя, наверное, не стоит затрагивать важные дела во время еды.
— Это отговорка? — спросила Эзена, забирая у него письмо и отдавая его Анессе. — Но мы уже не едим, просто забавляемся десертом.
Она была в очень хорошем настроении. Ему было интересно почему. Вряд ли известие о захвате не представляющей ценности и к тому же сожженной пристани она могла счесть действительно существенным. Она поблагодарила кивком сотрапезников (в королевском дворце сохранились некоторые обычаи из пущи) и осталась за столом лишь в обществе обеих Жемчужин и посланника.
— Но у меня еще известия от Кесы, — сказала она, показывая второе письмо. — Сейчас я тебе его не дам, ваше благородие, скажу лишь, что она написала.
Мудрец Шерни не сумел скрыть оживления — и недовольства. Он предпочел бы прочесть одно короткое и скучное письмо от стройной светловолосой Жемчужины из Доброго Знака, чем пять длинных и занимательных от Йокеса.
— Кеса уже отстраивает Сей Айе, — говорила Эзена, с любопытством поглядывая на посланника. — Она спасла всех жителей и почти все имущество, нужно только поставить новые хижины и соорудить заново домашнюю обстановку. Даже ворчливые крестьяне не особо жалуются, поскольку у них остались коровы, которых можно доить, куры, которые несут яйца, а из тайников они вытаскивают все, чего не нашли солдаты надтысячника Каронена. Похоже, что нашли они немного, так как очень торопились. Несколько хуже дела в городе, где остались только каменные дома. Но зато Охегенед выиграл бой на пристани в Сей Айе и участвовал во многих столкновениях в лесу, понеся незначительные потери, лишь то сражение на пристани оказалось тяжким и кровавым. Легионеры вот-вот выйдут из леса, может, даже выходят уже сейчас, пока мы разговариваем… Возможно, что вскоре они снова отберут у нас Нетен, если не пойдут прямо на Роллайну. Кроме того, Кеса пишет, что я должна во всем слушаться мудреца-посланника, передать ему привет и попросить, чтобы он не уезжал в Громбелард, разве что если до этого заглянет еще раз ненадолго в Сей Айе.
Удивленная первая Жемчужина подняла взгляд от письма Йокеса. Хайна тоже с удивлением посмотрела на посланника, который не знал, что сказать.
— Я пошутила, — сказала Эзена. — Но в письме действительно есть о тебе теплые слова, ваше благородие. Кеса действительно спрашивает, не собираешься ли ты, господин, в Сей Айе, как только это будет возможно, а прежде всего, когда это будет безопасно.
Она там совсем одна, нуждается в совете и помощи и прекрасно знает, что никто другой не может сейчас оставить княгиню-регента, поскольку все нужны здесь. Прошу, ваше благородие. — Она протянула ему письмо. — Можешь мне его не отдавать, но прочитай позже, в свободную минуту. Я сказала о том, что там написано, специально, чтобы ты не читал его сейчас.