Королева войны

Крес Феликс В.

— Никогда не помешает, но я о другом. Это войско не в состоянии защищаться.

— Почему?

— Потому что это наступательное войско, княгиня. Организованное и обученное с мыслью об агрессии. Его высочество, госпожа, оставил мне крепкое ядро армии, которая, если ее усилить, сможет через полгода войти в Роллайну. Никто не станет осаждать Сей Айе.

10

К. Б. И. Денетт вовсе не был глупцом — скорее избалованным. За всю свою жизнь он лишь пару раз видел то, чего не мог получить. Ему очень хотелось снискать лавры на дартанских боевых аренах — много лет там царил человек, с которым никто не мог сравниться. Денетт, который, несмотря на юношескую ветреность, был неплохим рубакой и отличным наездником, когда-то хотел

бросить ему вызов, но встретил сопротивление со стороны собственного отца. К. Б. И. Эневен, разбиравшийся в рыцарском ремесле не хуже своего сына, был, однако, более опытен и мог оценить шансы. «Нет, — сказал он тогда. — Этого человека называют Рыцарем Без Доспехов, и ты хорошо знаешь, что прозвище это возникло не на пустом месте. Ему незачем таскать латы, поскольку, когда он держит в руках свои два меча, никто не сумеет рассечь клинком его кольчугу. Лучшие невольники, рожденные от отборных пар и с детства обучавшиеся боям, не в состоянии ему противостоять. Я знаю его благородие Венета (таково было настоящее имя Рыцаря Без Доспехов). Он человек мягкий и доброжелательный, но на арене сражается, чтобы выиграть. Он убьет тебя, мой мальчик. Убьет, сам того не желая. А ты — единственный мой сын, и я не позволю, чтобы ты столь глупо погиб. Дерись с кем угодно, только не с ним». На том и закончилось. Это было самым большим поражением в жизни Денетта. Со второй серьезной проблемой он столкнулся только в Сей Айе. Однако сомнение очень быстро сменилось спокойной уверенностью в себе. Поговорив с армектанкой, молодой магнат пришел к убеждению, что своего все же добьется. Эзена не была глупа. Он явно видел, что его предложение произвело впечатление на армектанку. Это был шанс, реальный шанс для нее. Необычность этой женщины оказалась во многом иллюзией. Да, у нее была своя блажь, была… Но с женскими капризами Денетт умел справляться. И он послал короткое письмо отцу, заверив того, что все идет хорошо.

Прошло несколько недель, в течение которых к гостю из Роллайны относились так, как он того заслуживал. Он получил в свое распоряжение лучшие гостевые комнаты, ему выделили слуг, он присутствовал вместе с госпожой Сей Айе на обедах. Он мог ездить, куда хотел, и делать, что ему нравилось. Он получил в подарок прекрасного маленького коня, фарнета, — это была помесь, которую разводили только в Добром Знаке. Кони этой породы, не слишком быстрые и выносливые, но очень проворные и подвижные, отлично показывали себя на лесных бездорожьях; их повсюду использовали лесные стражи Сей Айе. Впечатления от первого дня пребывания на поляне поблекли; молодой Денетт счел те события неприятным недоразумением. То, что Эзена не спешила принять его предложение, он воспринимал лишь как прихоть капризной невольницы, которая неумело пыталась ему показать, насколько она независима. Но (тут Анесса была права) в ее владениях он чувствовал себя как дома — ибо предложение невозможно было отвергнуть, и каждый, у кого с головой все в порядке, должен это понимать.

В свободное время Денетт заканчивал писать второе письмо отцу, значительно более длинное, чем первое. Дело двигалось с трудом — к искусству письма в столице рыцарского Дартана относились не слишком серьезно. Молодой рыцарь подробно объяснял, кто такая княгиня Эзена, как выглядит ее дом и какая ставка поставлена на кон. Он надеялся, что в заключение уже сможет сообщить примерный срок торжественной помолвки.

Жемчужина Дома была достойна своей госпожи — вернувшись с прогулки, Денетт даже не пытался скрыть раздражения. Халет, страж и верный друг, выслушал рассказ о нахальной шлюхе (который не до конца соответствовал действительности…), но не сказал ни слова, лишь скривив губы в ничего не говорящей улыбке. Денетт ходил по комнате, обдумывая наказания, которые вскоре обрушит на голову строптивой невольницы.

— Это единственное на свете место, где царят такие обычаи, — наконец сказал он, останавливаясь перед Халетом. — Брачный контракт мы с Эзеной подпишем в Роллайне, но как только я сюда вернусь (а я вернусь, потому что слишком многое надо будет поменять), я прикажу этой самой Анессе убирать конюшни.

Халет демонстративно зевнул.

— Да, а потом, грязную и с обломанными ногтями, ты возьмешь ее к себе в спальню… Что ты болтаешь? Здесь не Роллайна! С кем ты тут собираешься спать? С этой черноволосой? Тогда уж сразу возьми себе корову. — Халет имел возможность внимательно разглядеть Эзену, и у него уже сложилось определенное мнение, особенно насчет тяжелых грудей и округлого зада армектанки. Сам он предпочитал скорее узкобедрых.

— У них тут целых три Жемчужины. Кеса слишком худая и старая, но — ты видел Хайну? Ну и как? А где сказано, что первую Жемчужину Сей Айе должны звать Анесса?

— Хайна Анессе и в подметки не годится, — спокойно заметил Халет. — И дело не только в красоте. Но — останемся при своем, если ты так считаешь… Я видел сто разных Домов и двести разных Жемчужин. Но такой я не видел еще никогда. Она… просто невозможная.

Денетт пренебрежительно фыркнул. Но Халет не отступал.

— Это самое совершенное тело в Дартане, а может, и во всем Шерере, — столь же спокойно продолжал он. — Номинальная цена, на мой взгляд, составляет примерно две тысячи двести золотых, но если бы ты действительно решил выставить ее на продажу, ты получил бы втрое больше.

— Она татуированная. Никто такую не купит.

— Неправда. Ее трудно продать, но если кому-то эти татуировки придутся по вкусу, то они одни стоят полторы сотни золотых. Ты получил бы за нее столько, сколько я сказал. За эти деньги можно вооружить неплохой отряд. А ты говоришь, что пошлешь ее в конюшню?

— Э-э… — проговорил Денетт.

Он похлопал Халета по плечу.

— Мне нужно в конце концов переодеться, — сказал он. — Я вспотел, весь воняю…

Он не договорил.

— Ты заметил, как они странно пахнут? — задумчиво спросил он.

— Что? — удивился Халет.

— Странно пахнут… — повторил Денет. — Как-то так… как воздух после грозы.

— Кто так пахнет? Никогда ничего не замечал.

— Эзена и Анесса.

— У тебя всегда был нюх как у гончего пса. Я почти совсем не различаю запахов. Розы… цветы черемухи, если вблизи — да. Ну, и разная неприятная вонь, понятно. Но уже на столе для меня редко что по-настоящему пахнет.

— Бедняга! — пожалел его Денетт.

— Иди уж, ваше благородие, потому что твой запах я действительно чувствую… Ты ехал на коне, или конь на тебе?

Денетт махнул рукой и вышел. Халет остался один.

Он сидел, задумавшись. Сидеть без движения он мог даже по полдня. Странная черта для молодого, полного жизни человека, отнюдь не флегматика по натуре.

Он беспокоился из-за Денетта.

Халет был слугой — почти таким же, как телохранительницы княгини Сей Айе и Жемчужин Дома. Он родился свободным, в его жилах даже текла чистая кровь — и тем не менее он был лишь слугой; от сына рода К. Б. И., которого он охранял, его отделяла пропасть. Уже ребенком его приучали к роли слуги, и он умел делать только два дела: сопровождать своего господина и убивать. Сопровождать везде и во всем — в разговоре, на охоте, в путешествии. Спутник и защитник, обладавший чертами, которые могли понравиться только одному человеку на свете: К. Б. И. Денетту. Его благородие К. Б. И. Эневен, думая о будущем своего сына, содержал для него дом, вырастил коней, заказал одежду и оружие, купил невольниц, собрал вооруженный отряд и обучил стража-гвардейца — Т. Халета. Этот отлично воспитанный и выдрессированный человек имел, однако, один недостаток. Халет думал, говорил и поступал так, как от него ожидали, но где-то в самой глубине души он сохранил свое «я»… И в этом маленьком потайном уголке он хранил прежде всего то, что потрясло бы его благородие Эневена, потрясло бы настолько, что он убил бы Халета собственной рукой.

Ибо Халет Денетта ненавидел. В течение долгих четырех лет. Ненавидел просто так, без причин. Может быть, только за то, что ради таких, как Денетт, других превращали в машины. Бездумные, словно катапульта или арбалет.

Откуда только взялся такой человек, как Халет, в самом сердце Золотого Дартана, где в течение веков всем было очевидно, что каждый должен знать свое место? Никто не возражал против подобного порядка вещей… И вдруг в семье, многие поколения которой с гордостью служили кому-либо, появился мальчик, ненавидящий службу. Без причин.