Королева
Шрифт:
Итак, фрейлины последовали за Анной на лужайку для игры в шары, недалеко от обширных турнирных полей. Вдоль посыпанных гравием дорожек смотрели на нас с высоких постаментов звери, как и в садах, и на воротах дворца: вздыбившийся лев, красный дракон Уэльса, олень с раскидистыми рогами, грифоны и единороги — всевозможные сказочные животные, искусно вырезанные, раскрашенные и позолоченные.
Об игре в шары мне доводилось слышать, но сама я никогда не принимала в ней участия, а потому надеялась, что меня никто не пригласит сыграть. Вот танцевать на балу меня уже приглашали. Поначалу я нервничала, а потом очень обрадовалась, когда
Теперь же я увидела Тома чуть поодаль, по другую сторону лужайки, словно он тоже не чувствовал себя здесь уверенно. Прежде чем я успела осмотреться, пока король и некоторые из его фаворитов стали катать по очереди деревянный шар, Том оказался рядом со мной.
— Не удостоите ли вы меня прогулки по лабиринту, пока все заняты игрой? — прошептал он и с надеждой улыбнулся.
Том, как всегда, был обворожителен. Сердце мое забилось чаще.
— Я занята. Я же привязана к леди Анне, — объяснила я ему, надеясь, что он не рассчитывает на слишком легкую победу.
— Я бы хотел, чтобы мы с вами были привязаны друг к другу, и как можно крепче.
— Вы наглец, Том Сеймур.
— Ну, если не сейчас, то, может, вечерком вы осмелитесь улизнуть? А пока давайте понаблюдаем за этим сборищем нахальных щеголей, а? — предложил он и тут же ущипнул меня за седалище сквозь несколько слоев юбок.
Я подпрыгнула. Я еще не имела возможности обновить свой гардероб, а потому выглядела, как лохматая овца среди овечек с гладко остриженными шкурками. Но я вот-вот должна была получить положенные мне в порядке содержания три платья с нижними юбками, четыре пары рукавов, два корсажа и прочие мелочи, оплаченные из кошелька леди Анны — а по сути, из бездонного кошелька его величества.
Мы с Томом могли разговаривать в полный голос, потому что воздух вокруг нас буквально сотрясался от хохота и невероятных пари (придворные охотно заключали пари по любому поводу).
— Давай! Давай! Ставлю полкороны на свой следующий бросок! — кричал Генри Перси, когда его шар катился к деревянному кону.
Но Генри вышел из игры. Остались только король и человек, мне совершенно не знакомый. Придворные сгрудились вокруг них, приветствуя и подбадривая обоих. Противник его величества был классическим красавцем: тонкий нос с горбинкой, аккуратная маленькая бородка, вьющиеся волосы. Он напомнил мне каменные барельефы римских императоров, украшавшие фасад дворца.
— Не снижать ставки! — крикнул кто-то. — Я готов поставить все свое наследство на бросок его величества!
— А я ставлю все свои стихи и пьесы на себя самого! — раздался чей-то трубный глас.
Я догадалась, что это сказал противник короля.
— Кто он такой? — спросила я у Тома.
— Красавец, правда? Томас Уайетт [33] . Он женат, так что не возлагайте на него особых надежд.
— И не подумаю!
33
Томас Уайетт (1503–1542) — поэт, основоположник английского
— А я полагаю, что об этом-то вы и думаете, милочка, — не меньше, чем мы все, ожидающие своего часа, а? Уайетт — старый друг леди Анны, она знала его задолго до Перси. Первая любовь часто не забывается, вот Уайетт и влюблен в нее до сих пор.
— Как это неразумно с его стороны! Но тогда отчего же его величество позволяет ему находиться здесь?
— А он весьма полезен. Может писать стихи, пьесы, играть на лютне, сочинять тексты для маскарадов — и еще проигрывать в шары, если только сообразит, что выигрывать ему не годится. Но Уайетт человек упрямый, мне такие по сердцу. Видите тонкое золотое колечко на мизинце его величества?
— Он вчера взял его у леди Анны — в шутку, вроде залога любви. Словно ему нужен залог. Но я нахожу это весьма романтичным.
— Романтичным? Клянусь дьяволом, вы говорите такие же глупости, как и все тут, — хмуро пробормотал Том. — А видите у Уайетта медальон на цепочке? Это тоже от Анны. Он хранит его уже много лет, да еще и осмеливается открыто носить на шее, голова безмозглая. Что за чертовщина! — воскликнул Том с коротким смешком и покачал головой. — Похоже, Уайетт и впрямь решил обыграть его величество. Если уж леди ему не досталась, так достанется хотя бы эта маленькая победа.
Я тоже внимательно посмотрела на оба шара, замерших рядом с коном.
— Я выиграл, — объявил король, уперев руки в бока. — Мой шар чуть ближе к отметке.
— Я в этом не уверен, — ответил Уайетт. — Уж позвольте мне измерить расстояние, чтобы не осталось сомнений.
Он расстегнул ту самую цепочку, о которой говорил мне Том, растянул ее и измерил расстояние от шаров до кона. Его шар оказался ближе к цели, чем королевский. Генрих фыркнул, метнул в соперника суровый взгляд — и шум тотчас же стих. Все застыли, как в игре «Замри!», в которую часто играли дети сэра Филиппа. Даже великолепно владевшая собой леди Анна выглядела так, словно проглотила какую-то гадость.
Поманив Анну (а быть может, и всех нас) мизинцем, на который было надето ее кольцо, Генрих Тюдор объявил:
— Как бы то ни было, я желаю сегодня заняться стрельбой по мишеням. Вас, поэт Уайетт, я оставляю играть в ваши игры, но остерегайтесь еще раз надевать на шею этот медальон. Медальоны — предметы весьма хрупкие, впрочем, как и шеи…
Возможно, он при этом еще и выругался или что-то пробормотал себе под нос, я уж не знаю. В одном я была уверена: у меня наконец-то есть нечто такое, что можно не только отнести, но и рассказать Кромвелю — информация отнюдь не была секретной, но из нее следовали важные выводы. Король все еще ревнует Анну к прежнему претенденту на ее руку, Уайетту, — и не исключено, что и к Генри Перси тоже.
— Чтоб Уайетта черти побрали! Из-за его нелепой выходки король рассердился, а страдать придется нам всем, — проворчал Том. — Значит, нынче вечером, — жарко прошептал он мне на ухо, — когда взойдет полная луна, в разгар танцев. Я буду ждать вас у самого входа в лабиринт, так что вы в нем не потеряетесь. Это я потерял голову от глубокого восхищения вами, мистрис.
Я отлично сознавала, что за этими красивыми словами ничего не стоит, но все равно слышать их было невыразимо приятно. Я проводила взглядом Тома, помчавшегося вслед за остальными. А мне надо было заняться кое-чем другим — делом Кромвеля и моей госпожи.