Королевская битва
Шрифт:
Сюя удивленно поднял брови.
— Ты что, телепат?
— Самую малость. Особенно когда погода такая славная и небо голубое. — Сёго сделал еще затяжку. Затем, словно эта мысль только что пришла ему в голову, он спросил: — Слушай, а это правда?
— Что?
— То, что Сакамоти про тебя сказал. Что ты порой высказывал опасные мысли.
— А, это. — Сюя опустил взгляд.
— И что же за мысли ты высказывал?
— Не знаю.
— Но ты, наверное, сделал что-то предосудительное?
Вообще-то, Сюя сделал две такие вещи. Во-первых, ушел из бейсбольной команды. Да, верно, поступив в младшую среднюю школу, Сюя записался и в бейсбольную команду, и в музыкальный кружок. Но затем его оттолкнула военная дисциплина в команде и девиз
— Ничего я такого не сделал, — ответил Сюя. — Сакамоти, вероятно, имел в виду то, что я занимаюсь в музыкальном кружке и слушаю рок.
— Понятно. — Сёго кивнул, но ему явно хотелось узнать больше. — Ты на гитаре играешь, да? И поэтому стал слушать рок?
— Нет. Я услышал рок, а потом стал учиться играть на гитаре. Я был в сиротском приюте...
Тут Сюя вспомнил средних лет мастерового, который работал в «Доме милосердия». Он всегда был бодр и весел, а его редеющие волосы были гладко зачесаны назад и торчали на загривке («Такая прическа „утиный хвост“ называется», — объяснял мастеровой). Теперь он содержался в исправительно-трудовом лагере на острове Сахалин. Как он туда угодил, никто из детей в сиротском приюте, включая Сюю и Ёситоки, толком не знал. Прощаясь с ними, мастеровой ничего объяснять не стал, а лишь сказал: «Я непременно вернусь, ребята. Только вот придется малость под „Тюремный рок“ кайлом помахать». Затем он отдал Ёситоки свои старые самозаводящиеся наручные часы, а Сюе — электрогитару «Гибсон». Эта электрогитара была у Сюи первой. Жив ли еще тот мужчина? Сюя слышал, что в исправительно-трудовых лагерях рабочие часто умирали от переутомления и недоедания.
— Один человек дал мне кассету. А потом электрогитару.
— Понятно. — Сёго кивнул. — А кто тебе нравится? Дилан? Леннон? Или Лу Рид?
Сюя воззрился на Сёго. Челюсть его отвисла.
— Вот это да, — вымолвил он.
Раздобыть рок в Народной Республике Дальневосточная Азия было очень непросто. За всеми зарубежными поступлениями внимательно следил так называемый Комитет по делам популярной музыки, и благодаря его стараниям все, что хоть отдаленно напоминало рок, через таможню не проходило. С роком обращались примерно так же, как с наркотиками. (Сюя даже однажды видел в административном здании префектуры такой плакат: на фото типичного рокера с длинными сальными волосами был наложен красный круг с диагональной полосой. Надпись на плакате гласила: «Рок не пройдет». Просто класс.) Руководству Республики категорически не нравились ритмы этой музыки, не говоря уж о текстах песен, которые вполне могли подстрекать людей к организации антиправительственных действий. Одним из наиболее опасных исполнителей считался Боб Марли, но самым очевидным примером обоснованности тревог правительства служили строки Леннона: «Пусть говорят, что я мечтатель, / Но я такой не один. / Надеюсь, однажды вы к нам примкнете, / И мир станет един». Разве могла Республика не расценивать подобные пожелания как угрозу?
В музыкальных магазинах можно было найти прежде всего музыку местного производства, в основном тривиальную попсу. Самым экстремальным зарубежным исполнителем, на взгляд Сюи, был, пожалуй, Фрэнк Синатра. (Хотя его песня «Мой путь» вполне для их страны подходила.)
Какое-то время Сюя считал, что тот мастеровой с «утиным хвостом» был отправлен в лагеря именно за увлечение роком. Поэтому ему казалось, что электрогитара и кассеты, которые тот ему оставил, таят в себе нечто опасное. Но Сюя, судя по всему, ошибался. Поступив в младшую среднюю школу, он выяснил, что многие ребята увлечены роком и имеют электрогитары. (Понятное дело, Кадзуми Синтани тоже была пламенной фанаткой рока!) Через музыкальный кружок Сюе удалось раздобыть дублированные копии песен «Времена меняются» и «Встань!».
Впрочем, это относилось только к их сплоченной группке. Если бы проводился социологический опрос, девяносто процентов учеников сказали бы, что никогда не слышали рока. (Хотя даже те, которые слышали, тоже сказали бы, что не слышали, а потому вышли бы все сто процентов.) Учитывая широту кругозора Сёго, казалось неудивительным, что он знал о роке, но все же Дилан и Леннон были чертовски экстремальными музыкантами.
— Брось так психовать, — сказал ему Сёго. — Я городской ребенок из Кобе. Это здесь, в Кагаве, вы все такие неотесанные. А я рок худо-бедно знаю.
Сюя слегка ухмыльнулся и взял себя в руки.
— Больше всего я люблю Спрингстина, — сообщил он Сёго. — Хотя Вэн Моррисон мне тоже нравится.
— "Рождены бежать" — классная вещь, — похвалил тот. — И «Всякий раз, как Бог светом осеняет» Вэна Моррисона тоже.
Сюя опять разинул рот, а затем ухмыльнулся.
— Да ведь ты все знаешь!
Сёго ухмыльнулся ему в ответ.
— Я же тебе сказал. Я городской ребенок.
Тут Сюя заметил, какой тихой и молчаливой все это время оставалась Норико, и встревожился, думая, что она может так себя чувствовать из-за разговора.
— А ты, Норико, рок когда-нибудь слушала?
Норико улыбнулась и покачала головой.
— Нет, не слушала. А какой он?
Сюя улыбнулся.
— Знаешь, там встречаются образцы прекрасной поэзии. Не знаю, как сказать, но эта музыка действительно отражает человеческие проблемы. Конечно, песни могут быть о любви, но порой они о политике, о человеческом обществе, о том, как мы живем, и о самой жизни. А мелодия и ритм помогают тебе лучше усвоить слова. Вот, например, Спрингстин поет в «Рождены бежать»... — Сюя процитировал концовку песни: — "Вместе, Венди, мы одолеем грусть / Всей моей безумной душой я любить тебя стану / Однажды мы обязательно доберемся, куда хотим / И под солнцем пойдем... — Последнюю строчку он негромко пропел: — «Бродяги, детка, похожи на нас — рождены беглецами». — Затем Сюя сказал Норико: — Когда-нибудь мы обязательно эту песню послушаем.
Норико широко раскрыла глаза и кивнула. В иных обстоятельствах ее лицо могло бы загореться энтузиазмом, но сейчас она лишь откликнулась слабой улыбкой. А Сюя тоже слишком устал, чтобы это заметить.
— Если бы все больше слушали рок, — сказал он Сёго, — этот проклятый режим давно бы рухнул.
Да, верно... ведь Норико так и сказала: «Это потому, что никто об этом не знает». Сюя подумал, что рок-музыка открывает человеку все самое главное. Именно поэтому правительство ее и запрещало.
Сёго раздавил очередной окурок о землю.
— Послушай, Сюя, — сказал он затем.
— Что?
— Ты правда думаешь, что рок имеет такую силу?
Сюя с энтузиазмом кивнул.
— Да, конечно.
Сёго посмотрел на него и отвернулся.
— А я сомневаюсь. Рок вполне может помогать выплеснуть наши разочарования, удобным способом выпустить пар. Да, он вроде бы запрещен, но если ты хочешь слушать рок, ты можешь его слушать. Значит, он все-таки служит для выпускания пара. Я вот что хочу сказать. Нашей страной вовсе не дураки управляют. Кто знает, может они в конце концов рок-н-ролл станут использовать.