Королевская кровь. Огненный путь. Расколотый мир
Шрифт:
– В подвал, Бекки! – заорал Хомкинс, и супруга, не став спорить, метнулась в дом.
А наверху, на небывалой высоте, кипела борьба. Голодный разоритель коровников ухитрился извернуться, вцепиться в брюхо соперника, и тот, взревев, понесся к земле, к стоящему темными копьями лесу. Шваркнул обнаглевшего змееныша о стволы, вспахал им мерзлую почву, снова вцепился в загривок, пытаясь подавить ментально.
«Как твое имя? Вспоминай!!!»
Придушенное шипение и животный голод были ему ответом. Ни мысли, ни просвета. Старый змей сжал кольца сильнее, потряс, тыкая чуть не сожравшего человека
«Вспоминай! Как твое имя?»
Тот дернулся, покатился по земле, вздыбился, выгнулся – и, чудом каким-то выскользнув, остановился напротив, заклекотал, раздувая перья, угрожающе поводя головой из стороны в сторону.
Соперник. Главный. Убить. Главный буду я. Смогу есть сколько захочу.
Метнулся вперед, и старший досадливо топнул лапой, на миг воздев голубые очи к небу, и тоже рванулся навстречу.
Говорят, в эту ночь двух туманных, светящихся серебром огромных змеев воздуха видели и в море, с судна, которое едва не перевернули твари, взбивающие ледяную воду. Соленая черная вода кипела в свете прожекторов, и капитан, отдавший приказ срочно менять курс, наблюдал в бинокль, как мелькали среди брызг и волн чудовищные хвосты и пасти, как сплетались кольца, как рвали змеи друг друга по живому – и более крупный, вцепившись в загривок тому, что поменьше, утянул его на дно.
«Назови мне свое имя. Имя. И я тебя отпущу».
Нечем дышать. Рвешься вверх – но тебя душат кольцами, в пасть хлещет вода. Кое-как изворачиваешься, скребешь когтями по дну – и с силой вылетаешь наружу.
Тебя снова несет ввысь, и в голове рев: «Имя! Вспомни! Имя!»
Ты вымотан и ранен. Тебя швыряют на камень – и ты отчетливо, несмотря на ночь, видишь, как вокруг поднимаются горы, подсвеченные голубоватой луной, изредка выныривающей из-за облаков. Соперник – главный, сильный – вжимает тебя в какую-то щель, острые камни больно впиваются в бока, выворачивают крылья. Дышишь со свистом.
«Имя, – шипит в голове, – вспоминай!»
«Я хочу ес-с-с-сть…»
«Разреш-ш-шу… имя, змееныш, имя!»
Ты замираешь, понимая, что проиграл.
«Что такое имя?»
Тебя снова встряхивают, но зубы уже не сжимают загривок.
«Как тебя называет мать?»
Выпрыгнувшая в просвет луна вспышкой слепит глаза.
«Мать».
Картинками воспоминания: теплые руки, улыбка, темные волосы. Запах молока.
«Молоко вкус-с-сное-е-е».
Раздраженное шипение. Но голова взрывается от воспоминаний и от приходящего на смену им ужаса. Почему-то глаз выхватывает собственную трехпалую лапу, покрытую чешуей. Дергаешься – в стороне поднимается и опускается серебристый чешуйчатый хвост.
«Что за хрень со мной произошла?! Кто ты? Кто я?»
«Имя!»
«Люк. Меня зовут Люк».
Кольца вокруг разжимаются, и ты некоторое время лежишь мордой в снегу, приходя в себя. Потом медленно встаешь, поджимаешь хвост, опасливо склоняешь шею и разворачиваешься.
И смотришь на освещенного луной огромного змея с четырьмя такими же короткими лапами, как у тебя, тонким туловищем, длинной шеей и хвостом; пастью, сужающейся в кожистый зубастый клюв, и изящными перьями, начинающимися за головой и трепещущими на ветру до половины шеи.
«Ты хотел есть».
Голод мгновенно выбивает из головы все мысли, и только краем обалдевшего сознания ты удерживаешь себя.
«Ес-с-сть…»
«Здесь чуть ниже пасется стадо горных коз. Иди, поохоться. И возвращайся».
Ты не дослушиваешь – прыгаешь со скалы, в полете рассматривая серые точки на белом склоне. Еда. Кровь.
Оставшийся на каменной площадке старый змей, вытянув шею, смотрел, как неуклюже, вмазываясь в снег и поднимая лавины, хватает голодный новорожденный прыснувших в стороны животных. Сверху зашумело, и рядом с первым змеем опустился второй. Молча встопорщил перья, с любопытством посмотрел вниз.
«Знакомая аура. Как это вообще возможно?»
«Возможно», – сухость ответа читалась отчетливо.
«Ты мне много должен объяснить, Лици. Я себе не поверил, когда почуял. Думал, мой старший раньше срока решил обернуться».
«Я не могу. Не властен над этим. Обещай, что поучишь его, если что-то случится. А сейчас лети обратно под бок к Тали».
«Почему ты знаешь все о моих секретах, а я о твоих – ничего?» – обиженно уточнил второй король.
«Потому что я умнее, Тери».
Некоторое время со скальной площадки сыпались камни – там возили друг друга о камень два старых змея. Снизу раздался разочарованный рев, и два величества расцепились, снова вытянули шеи над долиной.
«Лети. Этого младенца надо еще и охотиться учить, видишь?»
По снегу, раздраженно шипя, носился за козами, подпрыгивая и зависая в воздухе, хлопая короткими перьевыми крыльями, молодой серебристый змей.
«Смотри. У него еще розоватым перья отливают. Ну точно, как у тебя после первого оборота».
Умиленные нотки чувствовались даже при ментальном общении.
«Лети давай!» – раздраженно рыкнул первый, чувствуя в себе желание устроить ураган от счастья и гордости, и нырнул вниз.
«Я зайду к тебе днем», – прошипели ему вслед.
После охоты, когда стадо коз было уничтожено, а в теле появились легкость и сытость, наконец-то заработали и мозги.
Серебристые змеи расположились на скальном участке в горах Блакории. Старый обвил скалу, а молодой лежал у ее подножия.
«Я так и буду теперь по ночам всех жрать?»
«Нет. Это в первый раз. Вспыхнувшая аура требовала подпитки. Потом – по необходимости. Только следи за собой, чтобы не волноваться и не перенапрягаться – в первый год можешь непроизвольно обернуться».
Люк забеспокоился, покосился вверх.
«А если с… женщиной? Я тоже обернусь?»
Сверху раздалось прерывистое шипение, похожее на кашель. Его сородич хохотал.
«Как это типично. Миллион вопросов, а ты беспокоишься о том, сможешь ли трахаться. Не переживай. Твоя женщина в безопасности».
«Я хочу домой. В Дармоншир».
«Не ной».
«Мне страшно. Такое ощущение, что меня вышвырнули в подростковый возраст».
«Это нормально. Через неделю окрепнешь, и все пройдет. А пока будет кидать из крайности в крайность. Что поспособствовало твоему обороту?»