Королевская кровь. Сорванный венец
Шрифт:
Через месяц полковник Шукер передал ему подарок, пришедший на заставу. Посеребренный нож с фигурной рукояткой-ладонью, в центр которой был вделан красный рубин. Ножны и пояс в цветах королевского дома Рудлогов – красном, белом и золотом.
Мариан усмехнулся, повертев его в руках. Нож был совершенно не приспособлен для боя, красивая игрушка. Но дорогая его сердцу игрушка, подарок-напоминание только для двоих. К подарку прилагалась записка, написанная аккуратным округлым почерком: «Лейтенанту Байдеку на долгую память от Василины-Иоанны Рудлог. Спасибо».
Он увез нож домой, спрятал в ящик стола и часто доставал,
Шли дни, и иногда тоска отступала, чтобы потом наброситься с новой силой. Обычно она подстерегала его на выходных, когда он приезжал в свое имение. Кралась за ним по длинным коридорам фамильного поместья, затаившись, выжидала, пока барон ляжет спать, и накидывалась снами и воспоминаниями, выгрызая все внутри.
Было время, когда он как одержимый начал смотреть светскую хронику, ожидая, покажут или нет в выпуске тонкую фигурку принцессы. Байдек наблюдал, как Василина посещала больницы и школы, встречалась с делегациями других государств, давала благотворительные обеды, участвовала в балах и торжествах.
И со временем, глядя на кадры, где его принцесса кружилась в танце с каким-то кавалером, Мариан со всей отчетливостью понял, что он – наивный глупец, придумавший себе невесть что.
Даже если на секунду представить, что ему бы позволили жениться на Василине, жизнь жены военного не для нее. А он не создан для дворцовой суеты и праздности. Между ними глубочайшая пропасть, и пусть его род и до баронства был одним из древнейших в королевстве, это не делает его возможным мужем для принцессы.
Да и с чего он взял, что она согласилась бы? Принял ее природную доброту и заботу за какие-то чувства, которых и быть не могло. И Василина уже наверняка забыла о нем. А ему, хоть забыть о ней и не получится, нужно жить и возвращаться к спасительному хладнокровию. В конце концов, он получил свои минуты счастья, и не дерзостью ли было рассчитывать на большее? Королева мудра и своим решением не только спасла дочь от неравного брака, но и дала ему время осознать всю нелепость своего поведения.
Слуги с удивлением восприняли приказ разобрать все телевизоры в поместье по домам, но задавать вопросы никто не решился. Молодого хозяина поместья Байдек уважали и любили.
И когда Василине исполнилось восемнадцать, Мариан, конечно, не пришел просить ее руки снова. К этому времени он уже понял, что в устах королевы это был просто вежливо оформленный отказ, который он, не привыкший к иносказаниям, принял за проблеск надежды.
Часть четвертая
Глава 1
Люк Кембритч
Говорят, в начале времен, когда Триединый создавал этот мир, он так утомился, что обустраивать его сил уже не хватило. Ну или, сделав самую сложную работу, Всевышний, как любая творческая личность, потерял интерес и полетел творить что-то новое. Как бы там ни было, чувство ответственности у него все-таки присутствовало, и он решил переложить остальную работу на плечи помощника, дав ему крупицу божественной силы. Но немного перестарался, и помощников оказалось целых шесть. Они-то и стали источниками стихий для магии и новыми
Люк не был особо набожным человеком и в храмах бывал редко, в основном тогда, когда отвертеться уже не было возможности. Свадьбы, похороны и большие праздники, во время которых вся аристократия вдруг становится донельзя религиозной и устремляется в святилища – не в какие-то, а в центральные, огромные, с удобными скамеечками – чтобы и себя показать, и других посмотреть, и не сильно утомиться при этом.
Никто не препятствовал устраивать святилища и храмы для одного или нескольких богов, да и в богатых домах обычно была комнатка, засыпанная белым песком, на котором стояли статуэтки богов, ждущие подношений. Но все-таки ортодоксальный храм был именно таким, в какой сейчас пришел Люк. Круглый двор с расположенной в центре статуей Триединого, всегда удивлявшего Люка какими-то ящероподобными мордами. Творец мог бы быть и посимпатичнее. Окружавшие его изваяния вполне человекообразных богов стояли дружным полукругом. Строгая и нежная Синяя Любовь Воды с обнаженной грудью. Свирепый Красный Воин Огня, великий кузнец с молотом в руке. Белый Целитель Жизни, он же божественный Воздух, Желтый Ученый Разума – всемирная гармония. И Зеленый Пахарь Земли, который суровым лицом и мощным торсом совсем не походил на мирного земледельца. И только статуя Черного Жреца Смерти сиротливо стояла где-нибудь в уголочке или вовсе была задрапирована тканью. Убрать ее не смели, но и поклоняться ему в Рудлоге запрещалось.
Традиции традициями, но магический прогресс оставил и здесь свой отпечаток – большой храмовый двор, усыпанный белым песком, закрывался сверху водно-воздушным куполом, чтобы приходящие барышни не месили грязь своими туфельками, если пойдет дождь или снег. Внутри всегда было тепло.
Люк, вздохнув, перехватил трость, достал пузырьки с ароматическими маслами и совершил положенный ритуал возлияния – в чаши, выдолбленные в пьедесталах у ног пяти статуй. Черному жертва была не положена. Масла (каждому свое, и не дай боги перепутать) впитались в пористый камень без следа. Ничего не произошло, Великие Стихии взирали на забредшего к ним грешника с полуулыбками на величественных лицах.
– Рад вашему рвению, лорд Кембритч, – у входа во внутренний храм, где велась вся хозяйственная деятельность, а дальше, в закрытых помещениях, жили монахи, никогда не появляющиеся на людях с открытым лицом, стоял невысокий белый как лунь старичок. Он выглядел немощным и очень старым, но эта немощность была кажущейся. Его Священство легко мог скрутить с десяток боевых магов одним движением брови. Другое дело, что дураков нападать на него не было – боги требовали от своих избранников обет не атаковать и использовать силу только в крайних случаях, для защиты, но и силы этой отмеряли с лихвой.
– Ваше Священство, – Люк поклонился, – спасибо, что согласились принять меня.
– Это не я, – легко ответил старичок, – меня благословили на помощь вам.
Они прошли в покои, в аскетично обставленный кабинет священника, пропахший маслами, и Его Священство, сняв накидку, долго усаживался на жесткий стул без спинки, жестом предложив Люку сесть на такой же. «Вообще он, конечно, мог бы позволить себе и мягкое удобное кресло под спину, – подумал Люк, – вряд ли боги обладают настолько садистскими наклонностями».