Королевская собственность

Марриет Фредерик

В этот самый момент в комнату вошел старый Хорнблоу. Он радушно и дружески приветствовал М'Эльвину, и вслед за тем все трое сели за стол.

После обеда М'Эльвина отдал старику подробный отчет обо всем случившемся, и Сусанна слушала его с напряженным вниманием и живым интересом. Когда же он окончил, она вышла из комнаты и удалилась к себе, оставив мужчин за бутылкой доброго вина.

— Ну, М'Эльвина, что вы думаете теперь делать с собой? Вы, вероятно, слышали от Сусанны, что я решил покончить со всеми делами и, согласно ее желанию, только что приобрел маленькую собственность на берегу моря, близ замка Рейнскорт в Норфолке? Вам, вероятно, знакомо

это побережье?

— Как же, там превосходная пристань в самом поместье Рейнскорт, которое прежде принадлежало покойному адмиралу де Курси. Этот Рейнскорт унаследовал его недавно, хотя рассчитывал получить тотчас по смерти адмирала. Но оказалось, что у адмирала был внук, прямой его наследник, несовершеннолетний мальчик, оставшийся на попечение викария. Мальчик находился на каком-то военном судне и, когда дед умер, викарий отправился к командиру этого судна, чтобы испросить разрешение взять его на берег. Но оказалось, что мальчик, отправившийся несколько времени назад на берег, исчез бесследно, — и судно, на котором он был, по-видимому, погибло, так как о нем не было и нет никаких известий. Два года викарий истощал все средства для разыскания мальчика и, наконец, решил передать права наследства Рейнскорту. Не правда ли, какая странная история?

— Хм, да, я тоже слышал об этом и удивлялся, куда мог пропасть мальчик, если только он не утонул, как надо полагать. Но вы не сказали мне, М'Эльвина, что вы думаете делать с собой! Не могу ли я вам быть полезен в чем-нибудь?

— Я не хочу более идти в море! — сказал М'Эльвина. — Хочу отдохнуть!

— Вот как? Вероятно, вы хотели бы жениться, обзавестись семьей и мирным уголком! Что же, дело хорошее! И если я могу помочь вам этим, М'Эльвина, то помогу охотно!

— Да, вы могли бы очень помочь мне в этом!

— Знаю, знаю… Да вы не краснейте, я все давно, видел и, если бы не хотел этого, то давно бы прервал ваше знакомство и дружбу с ней. Но вы — честный и порядочный человек, М'Эльвина, и я никому не отдал бы свою дочь так охотно, как вам!

— Я, право, не знаю, как благодарить вас за ваши добрые чувства ко мне. Но мне остается еще испросить согласие вашей дочери.

— Да, конечно! Полагаю, однако, что вам нетрудно будет его получить. Я сейчас пошлю ее к вам, а сам пойду немного прогуляться: после обеда хорошо подышать свежим воздухом. Эй, Сусанна, поди сюда, позаймись немного с капитаном: мне необходимо уйти на минуту из дома! — и старик, лукаво улыбаясь и ласково подмигивая своему любимцу, вышел из комнаты в тот момент, когда Сусанна вошла в нее.

Когда, час спустя, старый Хорнблоу вернулся, он застал молодых людей в объятиях друг друга.

— О, я вижу, что все обстоит благополучно! — весело воскликнуть он. — Благословляю вас, дети мои, живите дружно и будьте счастливы на многие годы!

ГЛАВА XVIII

Капитан М. не забыл обещания, данного им М'Эльвина относительно нашего героя: вернувшись на корабль, он тотчас послал за доктором Макалланом и просил его взять на себя наблюдение за воспитанием и обучением Вилли.

Макаллан был слишком расположен к капитану М., чтобы отказать ему, кроме того, он и сам полюбил мужественного и ласкового мальчика, умевшего соединить природную энергию и решительность с привычкой повиноваться и с кротостью нрава. Доктор, со своей стороны, был опытным, хорошим педагогом, и, благодаря его руководству, Вилли скоро блестящим образом проявил свои природные дарования.

«Аспазия» шла с пассатным ветром

и через несколько дней прибыла в Барбадос, где капитан М. получил приказание от адмирала осмотреть опасные скалистые рифы к северу от Порто-Рико, а после этого должен был еще некоторое время крейсировать в этой местности. В течение трех дней фрегат запасался водой и провизией, и офицеры едва успели окончить все приготовления, как фрегат снова развернул свои паруса, пользуясь благоприятным ветром. Через несколько часов остров уже еле-еле виднелся на горизонте в виде голубого облачка, которое так часто обманывает всматривающихся в даль моряков.

В течение двух или трех дней фрегат плавал между островами, скалистые вершины которых торчали из глубины океана, словно укрепления или бастионы какого-то подводного замка. Движение судна было медленное, так как оно шло только по ветру, который дул с земли или с моря и затихал к вечеру.

Таково было положение «Аспазии» к вечеру третьего дня. Окрестность представляла собой великолепную панораму, какую можно видеть только в тропическом поясе. Заходящее солнце пряталось в облака и золотило их края своими догорающими лучами, между тем как в зените небо оставалось темно-голубым и отражалось в каждой волне, исключая тех, которые сверкали растопленным золотом от лучей заходящего светила. Фрегат стоял неподвижно в узком проходе между двумя островками, высокие горы которых бросали на воду длинные колеблющиеся тени. Многие офицеры любовались этой сценой, но молча, так как чувствовали, что им недостает выражений для красноречивого описания.

Макаллан первый прервал молчание.

— Кто бы мог подумать, Кортней, что раньше, чем солнце встанет, по этой тихой местности, где каждый атом дышит миром, может пронестись свирепый ураган?

Вслед за этим замечанием послышалось нечто вроде отдаленного ружейного выстрела.

— Это-то вы называете миром, доктор? — сказал один из мичманов, ирландец. — Клянусь, там теперь идет война! — добавил он, указывая в ту сторону пальцем, — война между китом и кашалотом!

Мичман был прав, и все столпились на гакаборте, чтоб посмотреть на борьбу, которая уже началась. Кашалот пускал фонтаны с невероятной силой и шумом: его противник нимало не уступал ему, и море пенилось и клубилось. Через несколько минут кит нырнул и исчез.

— Он устал, — проговорил штурман, — но кашалот его так скоро не выпустит. Он должен скоро вынырнуть и тогда тот не даст ему спуску!

Действительно, кит скоро вынырнул: преследовавший его кашалот бросился на него и с невероятной силой хлестнул его в бок. Кит нырнул совершенно перпендикулярно, так что его широкий хвост несколько минут виднелся в воздухе, а затем животное исчезло.

— Этот последний удар его прикончил! — сказал Кортней.

— Да, и утопил его! — воскликнул Джерри.

— Странно, — заметил Кортней, обращаясь к Макаллану, — что между животными существует такая антипатия. Индейцы утверждают, будто меч-рыба старается нападать на кита снизу, а кашалот бьет его сверху. Это, верно, очень забавное зрелище!

— Я слышал про это, но никогда не видал меча-рыбы, — заметил Макаллан, — впрочем, все это весьма возможно, так как нет на свете животного, у которого было бы столько врагов, как у кита!

— Это оттого, что он такой огромный! — заметил Джерри. — М-р Макаллан, — продолжал он, — вы философ, я слышал ваше рассуждение насчет того, что все существующее прекрасно! Не объясните ли вы мне, ради каких справедливых причин кашалот нападает на эту безвредную глыбу ворвани?