Королевский рыцарь
Шрифт:
Его затрясло от ярости. Ее сыну, должно быть, всего семь или восемь лет.
– Я освобожу его.
– Как будто ты и впрямь можешь сделать это!
– расхохоталась она ему в лицо.
– Если ты вернешься, считай себя мертвецом. Видишь ли, Кальб аль-Акраб пришел по твою душу, я точно это знаю.
– Ему до меня не добраться.
– Все вы, мужчины, одинаковые, - презрительно фыркнула она.
– БОЛТУНЫ И хвастуны. Я уже по горло этим сыта. Если ты не убьешь Страйдера, я сделаю это сама, пока они не устали
– Я не позволю тебе этого.
– Он пригвоздил ее к месту тяжелым взглядом.
– Нет?
– не поверила она своим ушам.
– А если я расскажу ему, кто ты такой?
– Тогда ты умрешь.
– Ровена?
У Ровены пробежал по спине холодок, когда она услышала этот глубокий голос. Она никак не ожидала, что этот человек снова произнесет ее имя.
Она медленно повернулась и посмотрела на Демьена Сен-Сира.
– Милорд, - присела она перед ним в реверансе.
– Оставьте эти формальности, миледи. И холодность тоже. В конце концов, я же не убил вашего рыцаря.
В Демьене ощущались едва уловимые перемены. Он расслабился и немного успокоился.
Как и Страйдер, он уже успел вылезти из своих доспехов и теперь был в просторном черном плаще поверх серой туники и малинового с золотом камзола с черными чулками.
– Похоже, сам Бог счел его невиновным. Она уловила в его голосе горькие нотки.
– Надеюсь, вы не слишком пострадали, милорд.
– Только гордость задета, но ее уже столько раз ранили, что я нисколько не сомневаюсь, что она и теперь быстро оправится.
– Он отвесил ей поклон.
– Я удаляюсь, миледи. Мне просто хотелось еще раз извиниться за свое недостойное поведение во время вашего вчерашнего визита.
– Забудьте об этом, милорд.
– Демьен, - поправил он ее.
– Прошу вас, зовите меня Демьен.
Ровена снова сделала реверанс и склонила голову.
– Вы не доверяете мне?
– Вы вините меня за это?
– спросила она.
Он рассмеялся - смех глубокий, завораживающий.
– Вы даже не подумали отрицать мои слова!
– А надо было?
– Большинство именно так и поступают. Должен признаться, что восхищен вами. Вы словно порыв свежего ветра в затхлой комнате.
У нее было такое ощущение, что он улыбается ей, и Ровене стало не по себе от того, что она не видит его лица.
– Доброго вам дня, миледи. Пусть он принесет вам только хорошее.
Ровена так и стояла посреди зала, завороженно и хмуро глядя ему вслед, пока у нее за спиной не прозвучал другой голос.
– Что ему от тебя понадобилось?
– Рядом оказалась Зенобия.
Обе дамы молча наблюдали за тем, как Демьен подходит к двери, ведущей из замка на улицу.
– Он извинился, - ответила Ровена. Она до сих пор не могла поверить в это. Такие поступки не в его характере.
– За что?
– За то, что нагрубил мне вчера, когда я просила его не сражаться со Страйдером.
На лице Зенобии отразилось искреннее удивление.
– Не в его правилах извиняться перед кем бы то ни было.
– Ты его знаешь?
– нахмурилась Ровена. Зенобия отвела взгляд.
– Что такое?
– заволновалась Ровена. Слишком уж зловещий вид был у Зенобии.
– Я много знаю о тех, кого мой отец держал в своей тюрьме, и мне бесконечно стыдно за это, - прошептала Зенобия.
– И мне ведомы не только те ужасные истории, которые рассказывают члены Братства, но и другие, которые я слышала от людей своего отца, - они обожали похваляться друг перед другом в жестоком обращении с пленниками.
Ровена с сочувствием тронула ее за руку:
– Ты поэтому помогла им бежать? Зенобия кивнула.
– Мой отец забыл, что моя мать была из другого народа. Мы не просто красивые куклы, что смирно сидят рядом со своими мужьями, мы не терпим несправедливости. Мы произошли от амазонок. Сражаться - наше право и наш долг, и у меня в ушах до сих пор звучат слова матери, которая внушает мне, что нельзя попирать ничье достоинство. Ее народ так говорил: либо уважай своего врага, либо отруби ему голову. Когда ты убиваешь врагов, они больше не причинят тебе вреда. Позволив им удалиться с честью, ты избавляешься от их ненависти. Но если ты оставляешь врага в плену и начинаешь измываться над ним, рано или поздно он непременно найдет способ отомстить тебе, и Господь тебя храни, когда он сделает это. Потому что нет ничего страшнее долго вынашиваемой мести.
– Твоя мать была очень мудрой женщиной, - кивнула Ровена.
– Да, это так. Ты очень похожа на нее.
– Я?
– удивилась Ровена, услышав это сравнение.
– Да. Моя мать звала меня Карима. На ее языке это означает «маленькая обезьянка». Она, бывало, говорила, что я бегаю, кричу, бросаюсь вещами и надоедаю, пока не добьюсь своего. Она была спокойна и несокрушима, как скала, тверда в своих решениях и уверена в себе.
Ровена улыбнулась:
– Звучит куда приятнее, чем «упрямая, словно ослица», как говорит обо мне мой дядя.
Зенобия рассмеялась:
– Упрямство плохо лишь в тех случаях, когда вынуждает тебя идти против своих интересов.
– Как это?
– Помнишь, я говорила тебе о мужчине, которого люблю?
– Да.
– Он слишком упрям, и только поэтому мы до сих пор не вместе. Он ни в какую не желает принять то, что я ему предлагаю, и все бродит по свету в поисках мира, которого ему никогда не видеть. Иногда то, что мы хотим, и то, что нам нужно, - две совершенно разные вещи.
– Что ты пытаешься мне сказать?