Королевское правосудие (Хроники Короля Келсона II)
Шрифт:
Но ее совесть так и не смогла примириться с этим, даже после почти трех лет отшельничества в монастыре. Ее неизбежное возвращение ко двору было еще одним неизвестным фактором, поскольку Джеана все еще была весьма враждебно настроена по отношению к Дерини.
"За ней придется присматривать," - сказал Барретт.
Арилан кивнул и устало откинулся на спинку стула, прикрыв глаза рукой.
"Я знаю," - прошептал он.
"За королем тоже," - присоединилась Вивьенн.
– "Нельзя, чтобы ему в голову пришла идея о том, что Найджел может сохранять силу после того, как Келсон породит своего собственного наследника."
"Я все это знаю," - ответил Арилан.
Но
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Со стрелами и луками будут ходить туда
– Исайя 7:24
"Келсон," - сказал Аларик Морган, глядя вместе с королем на шумный двор ремутского замка, - "Вы становитесь суровым, жестоким человеком." - Не обращая внимания на изумленный взгляд Келсона, он беспечно продолжил. "Половина дам этого королевства, да и нескольких других государств чахнут по Вам, а Вы редко даже смотрите на них во второй раз."
На противоположной стороне залитого солнечным светом двора, на балконе, о чем-то щебетала без малого дюжина молодых дам в возрасте от двенадцати до тридцати лет, похожих своими яркими шелками и атласами на стайку певчих птичек - они явно пришли поглазеть на парней, оттачивавших во дворе свои боевые умения, но, вместе с тем, все они старались увидеть и привлечь внимание симпатичного и привлекательного молодого короля Гвинедда. Множество восхищенных взглядов было направлено и на прочих молодых людей, упражнявшихся с мечами, копьями и луками, поскольку практичные дамы осознавали, что шансы любой их них быть замеченной королем были ничтожны, но, тем не менее, бросали в сторону короля жаждущие взгляды.
Келсон, стесняясь, удостоил их не только взгляда, в скупости на который его только что обвинил Морган, но и натянутой улыбки, сопровождавшейся признательным поклоном, что немедленно вызвало среди его поклонниц новую волну щебетания и прихорашивания. Повернувшись, чтобы снова видеть происходящее во дворе, он кисло посмотрел на Моргана и, подняв затянутую в кожу ногу, полуприсел на балюстраду внутреннего двора.
"Они чахнут не по мне, а по короне," - сказал он негромко.
"Ага, это точно," - согласился Морган.
– "И рано или поздно Вам придется дать ее одной из них. А если и не одной из них, то кому-нибудь вроде них. Келсон, я знаю, что Вам надоело слушать это, но вам все равно придется жениться."
"Я уже был женат," - прошептал Келсон, изображая интерес к бою на палках между двумя сквайрами Герцога Эвана.
– "но моя невеста не дожила до возложения короны на ее голову." - Он сложил руки на груди, покрытой мрачной черной одеждой, которую он носил.
– "Я не готов жениться снова, Аларик. И не буду готов до тех пор, пока не совершу правосудие над ее убийцами."
Морган сжал губы в тонкую твердую линию, вспоминая картину совершения правосудия над одним из них: дерзкий Лльювелл Меарский со связанными сзади руками, стоящий холодным февральским устром спиной к палачу, с гордо поднятым подбородком в знак того, что его действия были оправданны. Меарский принц после вынесения ему приговора отказался от каких бы то ни было заявлений и презрительно отверг предложение завязать ему глаза, когда он опустился на колени на расчищенный от снега эшафот. И только в тот бесконечный миг перед тем, как меч палача окончательно исполнил правосудие, он быстро взглянул в глаза Келсона - обвиняюще и дерзко.
"Почему он так посмотрел на меня?" - печально прошептал потрясенный король Моргану как только они скрылись от глаз публики.
– "Я не убивал ее. Он совершил кощунственное убийство на глазах нескольких сот свидетелей боже, убить свою собственную сестру! Его вина не вызызвала ни малейших сомнений. И приговор не мог быть иным."
Но, в конце концов, не только Лльювелл был виновен. Не меньшая ответственность за случившееся лежала на его родителях - претендентке Кайтрине и ее муже, предателе Сикарде - которые возглавили Меару в открытом мятеже против их законного суверена. Как прадед Келсона, стремившийся мирно объединить две страны, женившись на старшей дочери последнего правителя Меары - союз, который никогда не был признан большой частью меарской знати, считавшей другую дочь законной наследницей - Келсон попытался подтвердить это объединение свадьбой с плененной дочерью восставшей ныне династии, пятнадцатилетней принцессой Сиданой.
У Сиданы были два брата, которые могли бы оспорить такое престолонаследие. Но Лльювелл, младший брат, к тому времени был уже в плену, а окончательная нейтрализация Кайтрины, Сикарда и второго брата сделала бы Сидану единственной наследницей династии по нисходящей. Ее дети от Келсона имели бы неоспоримое право на обе короны, что наконец-то могло бы решить более чем столетний сопр о законном наследовании.
Но Келсон недооценил силу ненависти Лльювелла к всему, что имело отношение к Халдейнам - и не мог даже представить, что меарский принц скорее предпочтет убить свою собственную сестру в день ее свадьбы, чем увидеть ее вышедшей замуж за смертельного врага Меары.
Таким образом, брачное решение меарского вопроса Келсоном было вынуждено стать военным - кампанией, к которой теперь готовился весь Гвинедд. Отец Лльювелла и его оставшийся брат, принц Ител, как считалось, сейчас собирали армию в глубине Меары, к западу от Гвинедда - и получили поддержку от Эдмунда Лориса, бывшего Архиепископа Валоретского и злейшего врага Келсона, который добавил свое религиозное рвение и антидеринийский фанатизм к и без того уже готовой взорваться ситуации в Меаре. Кроме того, как это уже однажды случилось, Лорис соблазнил некоторых епископов примкнуть к нему, придав надвигающемуся столкновению религиозный характер.
Вздохнув, Морган заложил большие пальцы рук за ремень и вновь посмотрел на происходящее во дворе, где продолжалось соревнование в стрельбе из лука между тремя сыновьями принца Найджела и молодым Дугалом МакАрдри, новым графом Траншским; это соревнование, казалось, привлекало внимание Келсона гораздо больше чем разглядывание девушек. Этим утром и Дугал, и Коналл, старший из потомков Найджела, устроили впечатляющее представление меткой стрельбы; Дугал, с точки зрения Моргана, был лучше, поскольку стрелял с левой руки - "с гнутого кулака", как говорят в Приграничье.
То, что Дугал умудрился сохранить эту способоность, не переставало удивлять Моргана, и не потому, что Дугал был умелым стрелком - Морган и раньше видел хороших стрелков с левой руки - а потому, что основную часть своего обучения молодой граф Траншский получил здесь, в Ремуте, в том числе и под руководством самого Бриона. А Брион, невзирая на постоянные возражения Моргана, утверждал, что левши нарушают устоявшийся порядок обучения практическому владению мечом и копьем, что, несомненно, было правдой, но он при этом забывал добавить, что в реальном бою воин, привыкший биться только с правшами, часто обнаруживает, что находится в невыгодном положении, столкнувшись с левшой, все движения которого зеркальны по отношению к движениям, которые были знакомы и, следовательно, в определенной степени предсказуемы для обычного воина.