Королевское предложение

– Джорджи, дорогая, слышала новость? Утром приезжала Луиза Мэннерс и сказала, что домоправитель Джесмонд-хауза получил письмо от нового владельца поместья, в котором тот сообщает, что намерен прибыть в ближайшее время. Я думаю, лучше не водить сегодня детей в парк. Мисс Джесмонд это нравилось, но будет ли столь же добр ее наследник? Лучше бы подождать.

Джорджи, или Джорджина, была занята натягиванием струн на гитару. Она посмотрела на свою вдовую невестку Каро Памфрет, которая была всего на несколько лет старше, но постоянно недомогала и большую часть дня проводила на софе.

– А кто новый владелец?

– Понятия не имею. – Каро вздохнула. – Я вообще даже не знала, что у мисс Джесмонд есть родственники. – Каро окинула Джорджи неодобрительным взглядом. – Ты что, собираешься гулять с малышами в таком виде?

Джорджи улыбнулась.

Этот костюм для верховой езды – жакет, сорочка, бриджи и сапоги – принадлежал когда-то ее брату Джону. Рыжеватые волосы Джорджи были коротко стрижены, что было уже не модно, но это волновало ее меньше всего.

Каро вздохнула, подумав, что Джорджи совсем не использует достоинства своей внешности – красивые зеленые глаза и пикантный, немножко вздернутый носик, – чтобы произвести впечатление на местных джентльменов, которые, выждав приличествующий трауру срок после кончины Джона, стали наведываться к ним с визитами.

– Я хотела повести Гаса и Энни в дальний конец парка, где можно повстречать разве что птиц да белок. Дети любят там играть, – ответила Джорджи, взяв несколько пробных аккордов.

– Я знаю. Но, во-первых, эта часть парка граничит с землями мисс Джесмонд. Во-вторых, как можно быть такой уверенной? А вдруг появится какой-нибудь мужчина? Что он подумает о мисс Памфрет из Памфрет-холла, которая разгуливает в таком виде, что ее можно принять за мальчишку с конюшни?

– Ну, мальчишка с конюшни – это слишком, – засмеялась Джорджи. – Да и не мисс Памфрет, а почтенная вдова мистера Чарлза Херрона из Черч-Норвуда, решившая пожить вместе с тобой к обоюдной выгоде.

Насчет обоюдной выгоды она выразилась не совсем точно, поскольку это было удобно лишь Каро Памфрет. Когда Джон погиб на охоте, Каро с двумя близнецами осталась практически без средств. А Джорджи от своей матери получила приличное состояние, и после смерти мужа ей остался прекрасный дом, который сдавался внаем богатому чиновнику, вернувшемуся из Индии.

Помогая Каро, которая после гибели мужа совершенно пала духом, Джорджи думала, прежде всего, об осиротевших детях. Сама она решила замуж больше не выходить, хотя ей исполнилось всего двадцать пять лет.

– Ни один мужчина не сочтет тебя достойной уважения, увидев в таком наряде, – продолжала ворчать Каро, будто не слыша, что ей говорят, – такая уж у нее была дурная привычка.

– Мужчины меня не интересуют, – проговорила Джорджи и принялась напевать низким контральто песню мистера Тома Мура, [1] подыгрывая себе на гитаре. – Ладно, извини, Каро, – сказала она, вставая. – Няня, наверное, уже одела детей. Попробуй пока поспать, дорогая, а вечером поиграем в карты. Гас и Энни это любят.

– Если моя бедная голова не будет так болеть, – заныла Каро, при этом с удовольствием сравнивая с худобой Джорджи свои округлые формы, которыми все восхищались. Уж ее-то за мальчишку никто не принял бы.

Нет, она не злорадствует, ведь так удобно, что Джорджи избавила ее от хлопот с детьми. Но все кончится тем, что Джорджи выйдет замуж за какого-нибудь престарелого умника, если так одевается и так себя ведет! Удивительно, как угораздило Чарлза Херрона жениться на такой девице.

Размышления утомили Каро, и она уснула.

Тем временем Джорджи весело шагала по парку. За ней бежали вприпрыжку Гас и Энни. На ухоженных газонах этой части парка играть в крикет было запрещено, следовало поскорее добраться до ровной лужайки рядом с Джесмонд-хаузом.

«Я надеюсь, Джесс, это не более чем твой каприз, весна играет в крови».

Владелец Джесмонд-хауза стоял перед стеклянной дверью гостиной и смотрел на запущенный парк с белеющей среди зелени полуразрушенной беседкой. В ушах снова прозвучало сардоническое замечание шефа на его сообщение, что он решил оставить службу и перебраться подальше от лондонского Сити с его суетой.

«Нет, не каприз, – ответил ему Джесс Фицрой. – И ухожу я не потому, что надоело работать на тебя. В конце концов, я тебе стольким обязан, что не расплачусь никогда».

Бен Вулф нетерпеливо махнул рукой. «Ты расплатился давным-давно. И можешь быть уверен, что, если тебе наскучит сельская жизнь, я с радостью приму тебя обратно. Мне будет затруднительно найти помощника, которому я мог бы доверять так же безраздельно, как тебе».

«И мне будет недоставать тебя», – сказал Джесс, пожимая руку, протянутую Беном в дружеском порыве.

Трудно было найти двух более непохожих внешне людей. Оба были высокого роста и хорошо сложены, но сероглазый, черноволосый Бен мощной комплекцией больше походил на развозчика угля или боксера, а не на состоятельного человека из хорошей семьи, тогда как светловолосый и голубоглазый утонченно красивый Джесс напоминал стройного спортсмена.

Зато в бизнесе и в житейских делах оба были, как говорится, себе на уме – Джесс стал таким под влиянием Бена, старшего друга, а Бен таким уродился.

«Надеюсь, с финансами у тебя все в порядке».

Джесс состроил беззаботную мину.

«Ну, тетушка оставила кое-что, да и у меня есть кое-какие деньги».

Это была половина правды. Зачем Бену знать, что Джесс тоже сделал состояние? Правда, в 1815 году, уверовав, что битва при Ватерлоо закончится победой союзников, он скупил огромное количество акций, и почти все потерял: в Англию просочились ложные сведения, что битву выиграл Наполеон.

Джесс стал осторожнее в биржевых операциях, узнав на горьком опыте, что излишняя откровенность ни к чему. Тогда Бен Вулф поддержал его, но теперь Джесс не нуждался в поддержке. Кроме того, ему хотелось встретить столь же достойную женщину, как и жена Бена – Сюзанна.