Королевство праха и костей
Шрифт:
Не успела я опомниться, как из толпы выскочила перепуганная женщина в сером переднике и чепце. С пронзительным визгом она вырвала мальчика из моих рук, прижала к необъятной груди и принялась причитать:
– Ах ты, паршивка подзаборная! Чуть дитя ненаглядное не погубила! Натан, сокровище мое, цел ли ты, невредим? Ох, горе мне с тобой, непоседой!
Малыш всхлипывал, цепляясь за шею няньки. А та, злобно зыркнув на меня, отвесила увесистый шлепок:
– Пошла вон, оборванка! Смерти нашей хочешь? Чтоб духу твоего тут не было!
От неожиданности и боли я пошатнулась.
– Прочь пошла, нищебродка!
– Жулье!
– Побирушка, еще и ребенка нашего чуть не погубила!
Я стиснула кулаки, борясь с жгучей обидой и унижением. Да будь я хоть трижды княжной – в грязном платье и с растрепанными патлами для них я всегда останусь отбросом, ничтожеством. Даже думать не станут, что оборванка способна на благородный поступок. Сразу припишут корыстный или злой умысел.
Но хуже всего было то, что всадница с серебряным значком Академии спешилась и грозно надвигалась на меня, сжимая в руке хлыст. Ее зеленые глаза пылали яростью и презрением.
– Ах ты, мразь подзаборная! – прошипела она, в два шага преодолев разделяющее нас расстояние. Тонкие пальцы, затянутые в лайковые перчатки, вцепились в ворот моего платья, грубо встряхнув, как нашкодившего котенка. – Я тебе покажу, как под копыта бросаться, дрянь! Думала, деньжат вымолишь, прикинувшись героиней? А может, вообще дитя богатое украсть хотела, чтоб выкуп требовать?
С этими словами она с силой дернула меня за грудки. Истрепанный капюшон слетел, и мои огненно-рыжие волосы пышной волной рассыпались по плечам, сверкнув в солнечных лучах, словно медная проволока. Толпа ахнула. Нянька, прижимая к себе малыша, истово перекрестилась и плюнула мне под ноги.
– Отродье демона!
Всадница отшатнулась, глядя на меня так, словно воочию узрела порождение Инфериума. Ее точеное лицо побелело, на скулах заходили желваки. Зеленые глаза полыхнули такой лютой ненавистью, что меня прошиб озноб. Но в следующий миг красотка взмахнула хлыстом, метя мне в лицо. Я зажмурилась, готовясь к обжигающей боли. Но удара не последовало.
Раздался стремительный свист рассекаемого воздуха, глухой шлепок и вскрик. Я рискнула приоткрыть один глаз и обомлела. Высокий златовласый юноша с пронзительными синими глазами, перехватил руку разъяренной девицы.
– Амелия, довольно! – процедил он, стальной хваткой стискивая ее запястье.
– Николас, ты ослеп? – взвизгнула Амелия, тщетно пытаясь высвободиться. – Ты видел ее патлы? Глазищи? Она же сущее зло!
– Включи рассудок, – отрезал Николас ледяным тоном, выкручивая ей руку. Всадница взвыла.. – Мы в столице, а не в глухомани. Представь, как будет выглядеть, если дочь герцога на главной площади запорет нищенку до полусмерти? Тебе нужны грязные сплетни?
Амелия зашипела, как разъяренная кошка, но возражать не посмела. Выдернула ладонь и одарила меня испепеляющим взором, явно мечтая обратить в пепел. А Николас уже шагнул ко мне, грозно возвышаясь скалой и заслоняя солнце. На миг я залюбовалась его точеным профилем, высокими скулами и волнистыми прядями,
Он навис надо мной, так что кончики наших носов почти соприкасались. В ноздри ударил пряный аромат сандала и можжевельника, исходящий от его одежд. Терпкий, дурманящий, с легкой горчинкой мускуса. Голова закружилась, дыхание сбилось. А потом я почувствовала мощную волну исходящей от него магии – чистой, первозданной, всепоглощающей. Воздух вокруг задрожал и заискрился, словно наэлектризованный.
Осознав, что творю, я испуганно отпрянула, мысленно отвесив себе оплеуху. Дура, опомнись! Тебе что, жить надоело?
От Николаса не укрылось мое смятение. Золотая бровь вопросительно изогнулась, в синих глазах промелькнуло нечто странное, почти заинтересованное. Но тут же сменилось брезгливостью. Словно стряхнув наваждение, он наклонился, подобрал мою перевернутую корзинку и швырнул мне в руки. Золоченые шпоры звякнули, когда он поспешно попятился, будто боясь подхватить заразу.
– Забирай свое барахло и проваливай, – процедил красавчик, кривя губы. – И не смей более докучать благородным людям. От таких, как ты, за версту нищетой разит, мутит от вони.
Его слова хлестнули больнее пощечины. Жгучий стыд залил щеки, на глаза навернулись слезы.
– Эй, Ник, ты чего к замарашке прицепился? – заржал смазливый кучерявый брюнет с наглой ухмылкой. Похотливо стрельнув в меня глазами, он подмигнул:
– Никак перепихнуться решил по-быстрому? Не советую, друг. С такой шлюхи дурную болезнь подхватишь – замаешься лечить.
Здоровяк с бычьей шеей и маленькими свинячьими глазками грязно заржал и подхватил:
– Истину глаголешь, Кристиан! Страшна, как смертный грех, а туда же – под ноги господам кидается! С перепоя, небось, шаталась, вот и не поглядела, куда прет. Лучше б она там и сдохла, скольких бы мужиков от срамной хвори уберегла!
Тупоголовые мерзавцы заухмылялись, сально меня разглядывая. Всем своим видом давая понять, что такая оборванка сгодится лишь для утех. От унижения потемнело перед глазами.
– Ах вы… – задохнулась я в бессильной ярости. – Да вы чуть малыша не растоптали! А меня же и виноватой выставляете! Ни стыда у вас, ни совести!
Тонкие пальцы Николаса стремительно стиснули мой подбородок, вздергивая голову. Пригвоздив меня немигающим ледяным взором, он процедил:
– Радуйся, что цела осталась, попрошайка. В следующий раз вздумаешь в героиню поиграть – костей не соберешь. Руки пачкать о такую дрянь я не побрезгую.
С этими словами он грубо оттолкнул меня, так что я растянулась в грязи. А потом вскочил в седло и ускакал прочь, взметнув копытами фонтан грязи. Его свора с гоготом и улюлюканьем умчалась следом.
Толпа стала медленно расходиться, напоследок одарив презрительными смешками. Я сидела на земле, глядя вслед кавалькаде. На миг мне почудилось, что Николас обернулся, и в его глазах мелькнуло что-то странное, почти виноватое. Но видимо, просто примерещилось, слишком уж быстро пронесся мимо.