Королевство смерти. Запятнанный ангел. Убийца на вечеринке с шампанским

Пентикост Хью

— Прошлой ночью мистер Сассун предложил, чтобы вы зашли сюда и просмотрели записи — то есть донесения. Да, именно это он и имел в виду. Дабы удержать вас от крестового похода в одиночку, мистер Траск. Дело не в том, что вас нельзя понять. Но у нас есть определенные трудности, мистер Траск. Вот о них я и хочу вам рассказать. Первое. У нас нет достаточных доказательств, чтобы привязать Микки Фланнери к убийству этих двух детей. Мы ничем не можем обосновать его арест, не говоря уж о том, что нам нечего предъявить Большому жюри в поддержку обвинения. Ровно ничего. И Сассун, и я — мы оба верим, что это дело его рук. И вы верите. Но это не доказательства. Второе… — У Гебхардта отвердел взгляд. — У нас нет доказательств, что именно он опустил тали с грузом на голову Уотерса. Вы слышали этих людей. Я знаю, что никто не будет говорить, никто не проронит

ни слова. Вы должны помнить, что Уотерс показал мне Микки, стоящего на палубе «Клары». Потом уже, когда я допрашивал палубных из этой команды, я сказал, что сам видел Фланнери. Я его не видел, Траск. О, я знаю, что он там был. В таких делах Хрипун не мог ошибиться — так же, как утром в конторе Келлермана и вы не могли ошибиться. Но мы не можем доказать ни того ни другого — пока еще. Если нам повезет и мы задержим Фланнери, мы не сможем арестовать его. Разве что… — Гебхардт издал сухой смешок, — разве что он в чем-то признается, дабы у нас были основания держать его за решеткой. Ему будет куда спокойнее сидеть в камере, чем удирать от головорезов Мадженты. Но сейчас он обрел защиту — Келлермана.

— Не понимаю. Чего ради Келлерману прятать его?

Гебхардт прикурил сигарету.

— Ваш друг детектив Уард был прав в одном: если и есть в городе человек, который ненавидит Рокки Мадженту больше, чем вы, Траск, то этот человек — Подлодка Келлерман.

— Подлодка старался меня убедить, что они с Маджентой — эдакие враги-приятели.

Гебхардт сухо посмеялся:

— До того как Рокки Маджента взял верх, Подлодка Келлерман был одним из самых влиятельных людей в порту. Он назначал и снимал подрядчиков и профсоюзных боссов. Он был тем, кто давал добро ростовщикам, букмекерам и полицейским взяточникам, — все крутилось под ним. Но теперь ему каждый день приходится получать горькую пилюлю. Эта горькая пилюля — право Рокки накладывать вето. Подлодка окончательно потерял возможность бороться с Рокки, потому что его партнеры и союзники не смогли противостоять той власти, что есть у Рокки, — власти автоматной очереди! Так что Подлодке пришлось отступить в задние ряды, и он полон ненависти, которая не покидает его ни утром, ни днем, ни ночью. Он знает, что любое его указание будет отменено Рокки. Он не может с этим смириться. Он знает, что дешевым подонкам, типа покойного Игрока Фланнери, Микки Фланнери, Курка Макнаба, Фуззи Кейна и продувного сутяги по темным делам Эйба Эбрамса, — всем им известно, что в стычке с Рокки его стеклянная челюсть не выдержит. И каждый день Келлерман ищет способ, как поквитаться с ним.

— Вот почему он и выслушал меня? — догадался Мейсон.

— Он выслушивает любого, кто приходит с идеей, как уничтожить Рокки. Но он не стал углубленно вникать в ваши замыслы потому, что у него уже есть план, — и первое представление о нем мы получили благодаря вам.

— Благодаря мне?

— Еще неделю назад если бы с Рокки Маджентой что-то случилось, то по логике вещей его наследником стал бы кронпринц Микки Фланнери. Почему? Потому что он самый крутой среди этих головорезов. Потому что он ирландец. Весь порт поделен на этакие этнические анклавы, мистер Траск. К северу от Сорок второй улицы — ирландцы; Гринвич-Виллидж и ниже — ирландцы и итальянцы; овощные и фруктовые причалы на Ист-Ривер — это итальянцы, пуэрториканцы и негры. На стороне Джерси господствуют главным образом итальянцы и ирландцы, не считая Порт-Ньюарка, где полно высоких светлых испанцев из Бильбао. Рокки начинал в Виллидж и распространил свою власть к северу среди ирландцев. Когда его не станет, ирландцы начнут давить, требуя, чтобы на престол воссел ирландец. Каковой и есть Микки Фланнери. — Гебхардт растер подбородок. — В любом обществе, мистер Траск, борьба за власть — увлекательное зрелище. Рокки знает, что Микки ждет, ждет и ждет. Втайне он, может, и рад, что у Микки поехала крыша — и тот пошел на убийство ваших маленьких племянников. Теперь он может с полным правом отдать приказ убрать Микки, и никто не будет с ним спорить. Действовал он без промедления, и Микки пришлось ради спасения жизни уносить ноги. Вот почему Фланнери и попытался прошлой ночью скрыться на «Кларе». И теперь мы подходим к интересному совпадению, мистер Траск. Вы, конечно, догадываетесь, кто заключает контракты на работу на пирсе С?

— Келлерман?

Гебхардт кивнул:

— Келлерман, который жаждет крови Рокки. Будь вы на месте Келлермана, приветствовали бы вы появление Микки?

Мейсон отрицательно покачал головой:

— Он же человек Рокки. В чем его ценность?

— В том, что он может стать человеком Келлермана. Старый капитан-подводник может спасти шкуру Микки. Он в силах обеспечить ему такое алиби, что мы притронуться к нему не сможем, не имея на руках очень серьезных доказательств, которых, скажем прямо, у нас, скорее всего, не будет. Келлерман станет прятать Микки, пока тот или кто-то из его близких дружков не подложит мину под Мадженту. Тогда Мадженте устроят шикарные похороны, где Микки окажется в числе основных плакальщиков, и успешно придет к власти.

— Чем это поможет Келлерману?

— На руках у него будет нечто вроде письменного признания Микки — допустим, в убийстве Уотерса, — и Фланнери станет плясать под дудку Келлермана.

— Разве у Мадженты не хватит мозгов предвидеть все это?

— Конечно, мозги у него на месте. И шарики крутятся. По сути, наступила решительная схватка между Рокки и Подлодкой. И я позволю себе посоветовать, мистер Траск, — вам не стоит попадать под перекрестный огонь.

— Каким образом Келлерман оказался столь беспечен, что позволил мне услышать у себя в конторе голос Фланнери?

— Могу объяснить только тем, что он допустил редкую для себя оплошность. Келлерман увиделся с вами, лишь чтобы убедиться, можете ли вы предложить ему что-то реальное. Может, вы знаете что-то о Микки, из-за чего весь замысел Подлодки пойдет под откос. Он должен был убедиться. А Микки в это время увлекся и разговорился. Наверно, он пришел в такое возбуждение, говоря о крученых мячах Уитти Форда, что повысил голос, и вы его услышали.

Дверь в кабинет Гебхардта распахнулась, и вошел молодой человек, напоминающий улыбчивого студента колледжа Уотерса. Его представили Мейсону как Эдди Робинсона, одного из сотрудников юридического отдела комиссии. Войдя, он протянул Гебхардту бумаги.

— Это ваши показания, которые вы должны заверить своей подписью, мистер Траск, — сказал Дан. — О том, что вы слышали, как Микки Фланнери говорил с Джедом Нортоном в офисе Келлермана. Эдди проведет вас через парк в здание суда и предъявит вместе с вашими показаниями судье Свенсону. Мы хотим получить ордер для обыска офиса «ККК». Он ничего не даст, но мы не можем выглядеть совершенно беспомощными в глазах этого старого отродья тевтонов. Не так ли?

3

Встреча с судьей Свенсоном носила рутинный характер. Судья спросил Робинсона, для чего им нужен Микки. Вопрос был задан походя.

— Мы подозреваем его в убийстве двух детей миссис Трасковер плюс в убийстве Уотерса, нашего следователя, — столь же небрежно ответил Робинсон, словно сообщал о розыске мелкого воришки, стащившего банку бобов в соусе. — Свидетельств еще нет, но он нам нужен для допроса. И мы хотим заполучить его живым, судья. Рокки уехал рыбачить у побережья Джерси.

Судья мрачно усмехнулся:

— Принеси мне клок волос Микки, когда вы его поймаете. Если его будут судить за убийство детей, я хочу сидеть на судейском месте. Примите мои соболезнования, мистер Траск.

Когда они снова оказались в парке Сити-Холла, там сидели на скамейках неопределенные личности, изучавшие объявления в утренних газетах или кормившие голубей крошками из мятых бумажных пакетов. Кругом был обыкновенный мир, который каждый день представал перед глазами тысяч и тысяч людей, — мир, где не существовало убийц детей, где никто не вцеплялся друг другу в глотку и где человеческие жизни не являлись простыми пешками.

Мейсон вместе с Робинсоном, взяв такси, поехали к зданию на Баттери-Плейс, в котором размещалась империя Подлодки Келлермана.

— Он — хитрый старый жулик, этот Подлодка, — сказал Робинсон. — Похоже, он решил играть до конца, чтобы раз и навсегда прекратить эти игры. Если он выиграет, то, значит, покончит с Рокки. Если проиграет, конец придет Подлодке. Он должен хладнокровно рассчитать все свои ходы.

Мейсон покачал головой:

— Половина времени у портовых преступников отдана простому и откровенному насилию. Его жертвой мы и стали — моя семья, имею я в виду. Весь ужас в том, что их человек может совершить убийство и остаться неприкосновенным. И тут же, в следующую секунду, замыслы преступников становятся так сложны, что я не могу уследить за ними. А вы видите их, но говорите о них словно зритель шахматного матча! И в следующем месяце бухгалтеры поймают кого-нибудь, кто сорвал куш на двухдолларовой лошадке, но не заплатил с выигрыша подоходный налог!