Королевство Восемью Восемь

Аматуни Петроний Гай

Не думаю, что после того как чемпион-тяжеловес бросил свою штангу на помост, кто-нибудь из болельщиков сам захочет ее выжать. А вот в шахматах другое дело — тут повторение всегда приятно. Здесь, по существу, у игроков равные возможности. У них одинаковые «армии», и только у белых есть преимущество первого хода. Каждая фигура имеет свой характер и внешность. Правда, пешки с виду на один лад, безликие солдаты. Но это лишь по неопытности так кажется. Если же присмотреться — они тоже разные. Правда, все пешки бьют противника или угрожают ему всего на одно поле вперед по диагонали, но, к примеру, самые крайние, фланговые, — более слабые, потому что имеют лишь одно диагональное поле: с другой стороны — пропасть, край шахматной доски.

Слабоватые и не столь надежные пешки на f2 и f7, потому что стоят они возле своих королей. А какая сила у короля, если он ходит всего на одно поле и постоянно сам нуждается в охране?! Король — это даже не фигура в боевом смысле, а как бы символ всей игры: его потеря ведет к проигрышу партии.

А вот пешка е2 мне нравится больше остальных; например, ее можно продвинуть на е5, и там, если ее укрепить как следует, она всему флангу покоя не даст!

Как видите, это у нас с вами не место красит человека, а человек — место. У шахматных же пешек кое-что зависит и от того положения, которое занимают они «в обществе» перед сражением…

Итак, мы окружили шахматную доску в кабинете Каиссы и метнули жребий. Аиньке достались белые, Венивидивицину — черные.

Остановлю ваше внимание лишь на том положении, что создалось у них после восьмого хода…

У Аиньки фигуры расположились так: Кр аЗ, Л а4, С а7, К а2, Л а1, С b4 и Ф сЗ, а пешки на b1, b2, bЗ, b6, b7, и b8.

Черные же заняли такую позицию: К е4, Ф е5, Л а8, К b8, С с8, Кр е8, С f8, Л h8 и пешки на а7, b7, с6, f7, g7, h7.

И вот тут Аинька сделал свой девятый ход — ферзем на поле d8, объявляя шах черному королю, но… и принося в жертву собственного ферзя!

Разумеется, Венивидивицин немедленно схватил его своим королем, но Аинька, оказывается, только и ждал этого: он пошел черным слоном на g5, объявляя королю Венивидивицина двойной шах.

Мастер обомлел, долго размышлял, подперев отяжелевшую от переживаний голову обеими руками, и в конце концов сдался, потому что сами понимаете, выпутаться из создавшегося положения было невозможно.

— Такая же точно ситуация, — вспомнила Каисса, — сложилась в партии Рети — Тартаковер в тысяча девятьсот девятом году.

Мы все поздравили Аиньку с победой, зорко присматриваясь к Мастеру. И вдруг на матовом лице Венивидивицина заиграл румянец, он заулыбался и тоже поздравил своего счастливого соперника.

— Я выиграл потому, — признался Аинька, — что очень-очень хотел сделать Мастера здоровым!..

— Так я болел? — удивился Венивидивицин и, будто только сейчас увидев Каиссу, встал и обратился к ней: — Не гневайтесь на меня, ваше величество, за столь долгое отсутствие… Позвольте вернуться к своим обязанностям вашего Главного Инженера?

— Да-да, обязательно, — облегченно вздохнула Каисса. — Без вас наша техника совсем заплошала, но вы теперь, я уверена, приведете ее в хорошее состояние!

— Если б вы знали, ваше величество, как я счастлив… — промолвил Цирлих-Манирлих.

— Пусть эта партия, — добавила Каисса, — будет первой в той сотне, что необходима мне для создания волшебного эликсира!

10

И вот все участники этой истории вновь на своих местах, кому где положено; я, например, за своим письменным столом. Передо мной лист бумаги с заголовком заказанной мне недавно статьи «В каком возрасте следует прекращать чтение сказок и фантастической литературы?» Теперь моя голова опять свежа после стольких приключений, и я с полным знанием дела пишу:

«Ни в каком!» Так получилась моя самая короткая и самая содержательная статья…

— Это и вся история? — спросил Аинька, прочитав сказку.

— Да, — ответил я.

И действительно, история наша подошла к концу. Пора закруглять все размышления, а кое-что и «разложить по полочкам», чтобы всегда было под рукой, когда понадобится.

Вот, скажем, люди давно спорят: что важнее для человечества — наука или искусство? Даже разделились на «физиков» и «лириков». Что же касается игры — любой, — то многие ее вообще ни во что не ставят.

В действительности же человеку необходимо всё. Да если быть откровенным, то и математика для меня не просто наука, а… Поэзия Количества. Что же касается игры — особенно шахматной, — то она, если продолжить наше сравнение, не что иное, как Поэзия Качества.

И я не понимаю, как можно надеяться создать «разумную» машину, неразличимо равную человеку, если она не будет испытывать потребности читать сказки или играть в шахматы (что по существу почти одно и то же), если бесполезно даже пытаться навязать ей хоть какое-нибудь желание, если наши понятия добра и зла так и останутся для нее алгебраическими символами?

Не верю!

Человек, друзья мои, не-по-вто-рим!..