Королевы умирают стоя, или Комната с видом на огни
Шрифт:
– Да? Вот спасибо. – Анна заметила, что Сашка, Стас и Дэн внимательно прислушиваются к их разговору.
– Так, мальчики, у нас в холодильнике ничего не осталось из того, что можно пожарить на углях?
– Рыба оставалась, кажется. Осетрина в маринаде, – облизнулся обжора Шацкий.
– Вотвот. Шашлык из осетрины – это как раз то, что нам нужно. Займитеська делом.
– Из осетрины! – жадно вздохнул Панков. И Анне вдруг стало его жалко. Она поняла, что жалость заставляет ее его терпеть, только и всего. К тому же она слегка захмелела
– Надо тебя подкормить, блудный ты мой… – Кто? Так и не договорила. За этим ее жестом внимательно проследил Дэн.
Наступили сумерки, и народ решил наконец расходиться.
– Пойдем, Ваня, я покажу тебе твою комнату, – позвала Анна.
– Дада, – отозвался Пранков. – Иду. Поздно уже.
Вся компания побрела к дому. Дэн плелся позади всех, пока к нему не присоединился Шацкий, и они о чемто негромко заговорили. В холле Анна сказала:
– Ладно, всем спать. Байбай! Ваня, пойдем. – И тут перехватила недоумевающий взгляд матери, обиженный Дэна, удивленный тетеньки, ироничный Стаса и осуждающий Сашки.
«Полный комплект. А вамто всем что за дело?» – слегка разозлилась Анна и повела Панкова в другое крыло.
По пути прихватила из шкафа комплект чистого постельного белья.
– Вань, ты извини, там не убрано. Мы не ждали гостей.
– Ладно, чего уж там. – Он уверенно поддерживал ее под локоток, не сомневаясь в том, что произойдет дальше. Так, почти в обнимку, они дошли до двери.
Анна вошла в комнату первой, огляделась. Что ж, не убрано, но не так уж плохо. Ваня Панков действовал на нее так же, как в старые добрые времена, инстинкты оказались сильнее: она сразу начала приводить комнату в порядок, постелила ему белье, поправила подушку.
– Вот. Ложись.
– А ты? – хитро прищурившись, спросил Панков.
– Смеешься?
Он уже подталкивал ее к кровати.
– Вань, ну хватит. Хватит же. – Анна попыталась его оттолкнуть.
– Как будто и не жили вместе, – усмехнулся Панков, но отстал.
– Я пойду.
– Ну, иди.
Анна стояла, все еще не решаясь открыть дверь:
– Слушай, у тебя и в самом деле все так плохо?
– Что значит – плохо? – расправил плечи бывший муж.
– Вань, ну кому ты врешь? А то я не вижу.
– Может, останешься тогда, пожалеешь?
– Не сейчас. – Она всетаки решилась уйти. – Потом. После.
…После в этот вечер был Дэн. Он сидел в ее спальне на кровати и смотрел на часы. Когда Анна вошла, вздохнул с облегчением и спрятался под одеяло.
– Дэн, ты не спишь? – спросила она.
– Сплю.
– А почему тогда разговариваешь?
– Разве я имею право тебе не отвечать? Разве я вообще имею в этом доме хоть на чтото право? – Анна поморщилась: «Ох уж эти поэты!» Потом сказала:
– Ну, это свинство: ночь на дворе. Самое время разборки устраивать!
– Тебя не было двадцать пять минут.
– Что?
– Двадцать пять минут ты отсутствовала вместе с этим типом, который на все здесь облизывается, словно кот на сметану. И на тебя, между прочим, тоже.
– Ты что, по секундомеру засекал?
– Представь себе. Между прочим, это минутное дело.
– Что минутное дело?
– Переспать с кем попало, вот что.
– Он мне муж, хоть и бывший.
– А я кто? Игрушка? Плюшевый медвежонок? Ручной щенок?
– Перестань.
– Как ты меня называешь? Дэн, котик, зайка, лапочка, птенчик. Разве я после этого человек? Только зверушка. На мне хорошо бантики завязывать и использовать меня для своих маленьких сексуальных радостей.
– Ну, знаешь, ты тоже не внакладе. Мы заключили договор…
– Да? Ты правда думаешь, что я стал бы терпеть этого твоего противного Стаса, твоего сыночка зловредного, твою мамашу и эту непонятную тетку, если бы каждый вечер в этот дом не приезжала ты?
Анна растерялась. Она никогда не воспринимала Дэна всерьез, не пускалась с ним в долгие объяснения и не пыталась выяснить, когда он уйдет и собирается ли уходить вообще.
– Дэн, давай поговорим об этом завтра, на трезвую голову.
– Я не пьян. Это ты увлеклась шампанским и бывшим мужем. Даже Стас…
– Что Стас?
– Он все понял. Он надо мной смеялся и даже позволил себе сказать, когда вы уходили под ручку: «Не бойся, мальчик, я тебя защищу. В конце концов, к тебе я уже привык, ты безобиден, а эта акула мужского пола пожрет здесь всю порядочную рыбешку».
– Стас так сказал? – засмеялась Анна.
– Ты смеешься? Тебе еще и смешно! Выходит, я должен позволить Щацкому мне покровительствовать? Да я и сам могу разобраться с твоим Панковым!
– Попробуй только. Без тебя все утрясется.
– Да не собираюсь я ждать! Запомни: если ты с ним будешь еще встречаться, я не знаю что сделаю! – Он отшвырнул одеяло и спрыгнул с кровати.
– Дэн! Ты куда?
– Спать.
– А я?
– Тебе и одной всю жизнь не скучно.
– Дэн! Вернись! – Он решительно хлопнул дверью. – Ну и пожалуйста, – сказала ему вслед Анна. Ей нисколько не стало стыдно, наоборот, приятно было почувствовать себя женщиной, изза которой двое красивых мужчин ведут самую настоящую войну.
«Значит, я красивая. Я красива и молода, молода и прекрасна. И мои деньги здесь ни при чем. Вот это и есть жизнь! Они там бегают, суетятся, страдают, а решать все равно буду я. Значит, пришло мое время! И пусть. И хорошо, что мое!» Она прижала к лицу подушку, пахнущую Дэном. И решила завтра же с ним помириться и заодно сказать Стасу, чтоб не вздумал решать за нее, с кем ей жить в этом доме, а с кем нет.
Наутро Панков встал рано и поспешил ретироваться с поля не проигранного, но еще и не выигранного сражения. Анна отвезла его к родительскому дому, с трудом припомнив дорогу. У подъезда бывший муж уверенно сказал: