Короли абордажа
Шрифт:
— Ваше величество, я дарю вам его!
— Я принимаю подарок! — говорит довольный скупердяй-император. — Но пусть мебель по-прежнему пока остается в твоем доме. Я же буду пользоваться ей во время приездов к тебе!
Тем временем взбешенный действиями Дориа и собственными неудачами султан Сулейман творил расправы над виновными и невинными. Головы слетали сотнями.
В этот период был смещен со своей должности и один из пашей турецкого флота Пири Рейс, чья великая тайна и доныне волнует ученых всего мира. Пири Рейс отличался глубокими познаниями в географии и любовью к картографии, боевым же адмиралом он был, судя по всему, неважным. Ученость этого неудачливого в бою паши была, однако, столь общепризнанна, что султан наказывать его серьезно не решился. Более того, опальный
Но ученый Пири Рейс был, наверное, единственным счастливым исключением среди развернувшихся репрессий и гонений. Когда же устал правитель Высокой Порты от казней и пыток, то велел он своему флоту идти и отвоевывать Корон. Капитанов-раисов предупредил отдельно:
— Для каждого из вас у меня уже есть бесценный подарок — черный шнур!
По стародавней османской традиции получившие от султана черный шнур были обязаны тут же им задавиться. Капитаны намек поняли и клялись не знать ни отдыха, ни пощады. Начало похода Сулейман возглавил самолично. Осада и непрерывные бомбардировки вскоре измотали гарнизон Корона, состоявший из испанцев и итальянцев. Комендант все же как-то исхитрился известить Геную о своем бедственном положении. Дориа немедленно приступил к организации повторного похода к Корону. Перво-наперво он обратился к своему шурину папе Клименту. Папа дал и галер и денег.
Наскоро собрав двадцать восемь галер и двадцать шесть транспортов, Дориа погрузил на них несколько тысяч ветеранов-испанцев. В экипажи галер он собрал тоже изрядное количество испытанных моряков-ветеранов, носивших уже не одно десятилетие гордое имя «верных собак». То была знаменитая морская гвардия Генуи. Вскорости к собранным силам должна была подойти еще дюжина галер из Барселоны, но времени ждать их у Дориа уже не было. Корон мог пасть со дня на день. Не теряя времени, адмирал поспешил к берегам Пелопоннеса. Впереди себя он выслал самую быстроходную галеру с самым отважным из своих капитанов. Воздев турецкие флаги, галера каким-то чудом проскочила в коронскую гавань. Доставленные припасы и весть о скором приходе Дориа вселила в сердца людей уверенность в успехе обороны.
Но и турки не дремали. Каждый день со всех сторон к окружавшему Корон флоту спешили присоединиться отряды средиземноморских корсаров. Ходили слухи, что вот-вот должен подойти с огромной эскадрой и сам Барбаросса.
А Дориа спешил. Изнемогая от яростной гребли, гребцы теряли сознание. Их оттаскивали в сторону, обливали водой, давали кружку вина и снова гнали за весло.
— Темпо! Темпо! Темпо! — кричал Дориа своим капитанам, едва завидев, что какая-то из галер сбивается с общего ритма.
Дойдя до Занте, адмирал выслал вперед разведку. Возглавил ее тогда мало кому известный мальтийский рыцарь капитан Ла Валетт, уже показавший себя отчаянным храбрецом при обороне Родоса. Смельчаки-лазутчики прокрались вдоль берега к туркам и рассмотрели, что флот Сулеймана стоит в Коронском заливе, галеры же турецкие развернуты кормами к берегу и готовы в любой момент ринуться в бой. Новость эта была неутешительна! На флагманском судне лихорадочно совещались, что следует предпринять дальше. Кое-кто предлагал не торопиться, а подождать идущие из Барселоны галеры. Но Дориа был неумолим: ждать больше нельзя — надо немедленно нападать! Своим красноречием и убежденностью в правоте замысла он, в конце концов, смог убедить и остальных. За ночь приготовились к бою.
С рассветом следующего дня адмирал велел выслать два разведывательных галиота, за ними еще два грузовых судна. С бортов галер метали лот, промеряя глубины. Войдя в пролив, разведчики дали сигнал, что пройти фарватером вполне возможно, и остановились, поджидая остальной флот. Дориа приказал трубить в трубы и бить в литавры — начинать общее движение. Сам адмирал расположился, чтобы лучше обозревать предстоящее поле боя, на концевой галере.
Когда турки увидели, что появившийся неприятель прошел пролив и взял курс на Корон, то разом разрядили по нему все свои пушки. От страшного грохота содрогнулись небеса, и все заволокло пороховым дымом. Однако Дориа предусмотрел и это. Все свои грузовые суда он поставил в левую, ближнюю к туркам колонну и защитил ими от огня боевые галеры. Однако мощный залп все же не прошел даром. Сразу два больших испанских транспорта с перебитыми снастями, потеряв управление, буквально вывалились из общего строя. Начался отчаянный абордаж, а попросту говоря, самая настоящая резня. Испанцы сражались храбро, но против огромных толп турок они были бессильны. Постепенно шаг за шагом турки завоевывали жизненное пространство, оттесняя редеющих защитников все дальше и дальше.
Сам Дориа, находясь тем временем на галерах, удачно сманеврировав, открыл столь сильный огонь по туркам, что запылал чуть ли не десяток галер, и заставил турок отойти к самому берегу подле крепости. Немедленно со стен Корона также начали метать ядра во вражеские суда. Турки неожиданно для себя оказались взятыми в два огня — самое худшее, что вообще можно только было придумать. В это время, бросив свои галеры, на шлюпке сбегает турецкий паша, командовавший наиболее избиваемой частью флота. У турок начинается паника и полная неразбериха. Видя все это, Дориа закричал бывшему на соседней галере племяннику:
— Антонио! Ступай и отбей наши транспорта! Время пришло!
— Слушаюсь, дядюшка! — немедленно отозвался послушный племянник. — Считайте, что они у вас в кармане!
Подойдя с несколькими галерами к беспомощным галиотам, Антонио дал по ним полновесный залп. Ядра легли так густо, что положили вповалку и турок, и испанцев. Турок все же погибло гораздо больше, но лишь по той причине, что их вообще было больше на борту галиотов. Затем был новый абордаж, и оставшиеся в живых турки искали себе спасение, прыгая в воду. И здесь снова отличился неутомимый Ла Валетт! Его галера во время этой отчаянной драки успела пленить сразу несколько неприятельских судов. Несмотря на бешеное сопротивление, силы турок стали быстро, иссякать и они начали отдаваться на милость победителей. Всего в плен сдалось несколько сотен янычар во главе со своим агой. Пленников, впрочем, Дориа велел тотчас отпустить, наивно полагая, что таким образом побудит неприятеля к ответному великодушию.
Тем временем, видя неудачу своего флота, осаждавшие Корон сухопутные войска турок начали стихийный отход, быстро переросший в самое заурядное бегство. Бросив весь лагерь и обоз, турки разбегались во все стороны. Освободив Корон, Дориа усилил его гарнизон, поправил укрепления и взял курс на Мессину, где был встречен как герой.
В Стамбуле царило уныние и растерянность. Отчаянно смелые и блистательные рейды Дориа к Дарданеллам и Морее сорвали турецкое нашествие на Европу. Именно тогда мусульмане стали вместо самого крепкого ругательства говорить: «Гром и Дориа!» А матери пугали именем кровожадного и страшного генуэзца своих детишек: «Не будешь слушать, тебя Дориа схватит!» Сам султан Сулейман не находил себе места. Нужно было срочно искать выход из создавшегося положения. И Сулейман Великолепный нашел его! До турецких пределов уже докатилась грозная слава Барбароссы, а потому султан рассуждал, сидя в диване, так:
— Только один рыжебородый сможет остановить проклятого генуэзца Я объявляю, что намерен пригласить этого достославного разбойника к себе на службу!
— Да, да! — закивали согласно высокими тюрбанами сидевшие на лавках вельможи. — Этот герой славится мужеством и удачливостью мореплавателя. Воистину нет предела твоей мудрости, о звезда нашего счастья!
Сулейман поискал глазами. Наконец, его взгляд остановился на стоявшем в углу янычаре.
— Мой верный Зазон, — обратился он к янычару. — Езжай немедленно к храброму Барбароссе и предложи ему от меня звание паши и начальника всего моего флота, если он пожелает явиться ко мне!