Короли анархии
Шрифт:
— Черт! — Я взревел, расхаживая все более отчаянно, мои мысли путались. Найл уже был в пути. Он сделал бы все, что в его силах, чтобы убедиться, что заберет ее с собой, когда уедет. Если это были приказы Лиама, то он выполнит их и даже не потрудится спросить почему.
Мне пришлось бы убить его. Что было бы нелегко, но я бы это сделал. Семья или нет, мне было похуй. Связь нашей крови значила для меня меньше, чем дерьмо. Я выбрал своей семьей Ночных Стражей и убил бы всех, кто им угрожал.
Но на этом все не закончилось бы. Даже если бы мне удалось убить Найла,
— Киан? Расскажи мне, что происходит, — потребовала Татум, встав передо мной и уперев руки в бедра, чтобы я больше не расхаживал.
Я смотрел на нее сверху вниз с колотящимся сердцем, и ярость в моей плоти покалывала с такой глубокой интенсивностью, какой я никогда не испытывал, когда я молча поклялся защищать ее всем, что у меня есть. Но этого было бы недостаточно. Я знал это. Я мог бы отдать все, и этого было бы недостаточно, чтобы встать между ней и О'Брайенами и этой долбаной судьбой, которую выбрал для нее мой дедушка.
— Моя семья поняла, что люди, которых мы убили, были из «Ройом Д'Элит», — сказал я, придвигаясь ближе, чтобы взять ее лицо в ладони и заставить смотреть мне в глаза, пока я рассказывал о самом худшем. — И Лиам решил, что вместо того, чтобы пытаться скрыть их участие и мое, он хочет признаться и заплатить.
— Какова цена? — спросила она, у нее перехватило дыхание, как будто она уже догадалась.
— Я скорее умру, чем позволю ему продать тебя этим животным, — прорычал я, крепче сжимая ее лицо. — Должен быть другой способ. Я придумаю другой способ.
— Киан… — Страха в ее глазах было достаточно, чтобы разорвать меня надвое, и я вызывающе покачал головой, захватывая ее губы своими и целуя ее так, словно тонул.
Она подчинилась требованиям моего рта, прижатого к ее, наши языки боролись, дыхание было прерывистым, моя хватка оставляла синяки, и все же ничто из этого, черт возьми, не имело значения. Не имело значения, был ли я готов сжечь мир дотла ради нее, потому что Лиама О'Брайена невозможно было убедить изменить свое мнение. Я знал это более точно, чем свое собственное сердце. Как только он выберет путь, ничто и никогда не свернет его с него, если только это не повредит семье.
Гребаная семья, которую я так чертовски сильно ненавидел и о которой он заботился больше всего на свете. Но не отдельные люди. Его ни на йоту не волновали наше счастье или любовь. Все, что его заботило, — это наша кровь. Он сражался зубами и ногтями, чтобы гарантировать, что ни один член нашей семьи никогда не будет убит, если только это не будет абсолютно необходимо. Единственные исключения, которые он делал, были для предателей. Но я не был предателем. По крайней мере, он об этом не знал. Я согласился на его условия стать его марионеткой в обмен на то, что он оставит в покое людей, о которых я заботился, но я должен был знать, что на самом деле это
У меня перехватило дыхание, когда мой разум зацепился за эту идею, и я отстранился от Татум, прервав наш поцелуй так внезапно, что она, спотыкаясь, сделала шаг вперед.
— Возможно, есть способ, — сказал я ей, мое сердце бешено колотилось, когда идея укоренилась во мне, и я обнаружил, что это было не просто средство для достижения цели — я действительно, черт возьми, хотел этого. Я никогда ничего не чувствовал к девушке так, как чувствовал к Татум. Я никогда ничего и никого не хотел сохранить так, как ее. И я был более чем горяч желанием привязать ее к себе другими способами, если бы мог. Чтобы она не смогла сбежать от меня. — Лиам не тронет тебя, если ты член семьи, детка.
— Что? — пробормотала она, хмуро глядя на меня, поскольку идея, которая пришла мне в голову, пленила меня, и я не мог не ухмыльнуться ей.
— Послушай, я знаю, что я грязный, испорченный сукин сын и практически последний мужчина, с которым любая девушка действительно захотела бы связать себя на всю жизнь. Но я клянусь тебе, если ты скажешь мне «да», я буду проводить каждый день, заставляя тебя смеяться, кричать и стонать мое имя, и я буду купаться в крови любого ублюдка, который хотя бы посмотрит на тебя не так.
— О чем, черт возьми, ты говоришь, Киан? — спросила она, и с ее губ сорвался смешок от моих слов, хотя ее голубые глаза все еще были полны беспокойства.
Я наклонился вперед и крепко поцеловал ее, лишая дыхания ее легкие и используя его, чтобы подпитывать охватившее меня безумие. Я переместил рот к ее подбородку, прочерчивая линию вдоль горла и прикусывая ключицу, прежде чем опуститься перед ней на одно колено.
— Выходи за меня замуж, — сказал я, когда ее полные губы приоткрылись, и она уставилась на меня сверху вниз, как на сумасшедшего.
— Киан… Что?
— Выходи за меня замуж, детка, сделай это, потому что я принадлежу тебе, а ты — мне, и ты никогда не захочешь, чтобы это, блядь, заканчивалось. Но сделай это сегодня, потому что ты хочешь жить, и единственный способ, которым Лиам пощадит тебя сейчас, — это если ты будешь О'Брайен по браку.
Татум слегка покачала головой, прикусив нижнюю губу, обдумывая мою безумную просьбу.
— Но если я выйду за тебя замуж, я буду Роско, а не О'Брайен…
— Моя мама из семьи О'Брайен, это все, что волнует Лиама. У меня бы тоже было это имя, если бы им не было нужно, чтобы я взял Роско — фамилию своего отца, чтобы использовать его бизнес для прикрытия их отмывания денег. Для него все, в ком течет его кровь, — О'Брайены, и все, кто женится, тоже О'Брайены.
Я стянул кольцо со своего мизинца. Это был платиновый череп с бриллиантами в глазах, который я купил в основном потому, что знал, что Сэйнт возненавидит его, и я был совершенно прав в этом предположении. Если она позволит мне жениться на ней с этой штукой и будет носить его вечно, он эффектно потеряет свое дерьмо.